Крепости неодолимые

Чем же так насолил немцам православный священник? Отец Георгий встретил войну в 45-летнем возрасте и, как нестроевой, по мобилизации был причислен к тыловым частям. Но кто в первые месяцы войны мог дать гарантию, что тыл вдруг не станет передовой? Так и случилось с полком, в котором служил рядовой Писанко. Окопы, которые воины готовили для отходивших подразделений, пришлось занять им самим и выдержать неравный бой. Оглушенный разрывом снаряда, отец Георгий попал в плен. Выждав благоприятный момент, бежал, но, сопровождаемый обычным для гитлеровских лагерей эскортом овчарок, был водворен в тюрьму. После пыток и издевательств оказался в рабочей команде и отправлен на рытье рвов, возле которых фашисты чинили суд и расправу над советскими гражданами.

Перспектива оказаться в одном из них была вполне реальной для бойца Писанко, за плечами которого имелся неудавшийся побег. Мысль осуществить очередной не давала покоя, но только приобретя надежных помощников, отец Георгий решился на опасное предприятие. Очевидно, план побега был продуман до мелочей, коль он удался. Оттого-то и гнев местного фюрера на мятежного священника вылился в строки объявления и неуемное желание поскорее увидеть его болтающимся на виселице. Но люди, укрывавшие с опаской для собственной жизни отца Георгия, лишили фашистов этой возможности. Слова же его о неизбежном возмездии за злодеяния вызывали не только ярость, но и побуждали к противлению.

Проповеди священнослужителей, оставшихся на оккупированных территориях, имели зачастую не меньший вес, чем сводки Информбюро. В деревню Одражин, что на Гомельщине, в начале войны они и вовсе не доходили. Но однажды в партизанской почте, полученной из Москвы, было обнаружено известное послание митрополита Сергия. Партизаны переправили его священнику одрижинской Успенской церкви отцу Василию Копычко. Еще до получения его отец Василий стал внушать прихожанам мысль о неправедности войны со стороны Германии, о неизбежном ее крахе, а богослужения заканчивал, как правило, молитвами о даровании победы Красной Армии. Прихожане часто слышали такие слова: «Что вы сидите дома? Почему терпите супостатов? Нужно брать оружие и идти к партизанам».

Сам же отец Василий попал к ним при обстоятельствах, которые подробно описал командир партизанской бригады Н. Шубитидзе в книге воспоминаний о войне «Полесские были», вышедшей в издательстве «Беларусь» в 1969 году.

Я служил тогда под Полоцком и многих партизанских вожаков знал не понаслышке, а с некоторыми из них несколько позднее стал поддерживать тесные отношения. От них я и услышал несколько рассказов о большой помощи партизанам священников. К сожалению, имена и фамилии их стерлись в памяти (я надеюсь все-таки найти их в архивах), и потому воспользуюсь воспоминаниями. И. Шубитидзе. «Мы шутя называли его (отца Василия. — Б. К.) своим агитатором и однажды пригласили в лагерь… Копычко долго присматривался к нашей жизни, к порядкам» обошел около десяти землянок и за ужином… разговорился: «Вот и верь этим немцам! Дикари, безбожники, бандиты. Я же вижу, все вы православные, дай бог вам здоровья!»… Было видно. что Копычко… не ошибся в своих представлениях, обещал молиться за нас и помогать чем может».

Дорого обошлось «партизанскому попу» единомыслие с народными мстителями. В конце 1943 года ищейкам удалось установить его связь с лесом и выяснить подлинное значение проповедей отца Василия. Ему и его семье удалось укрыться в отряде, а вот церковь и дом каратели сожгли.

Пядь за пядью отвоевывали советские воины у врага пропитанную кровью родную землю. Вместе с режущей слух необычной тишиной на нее возвращалась мирная жизнь. Там, где каким-то чудом уцелели церкви и священники, скорбные ее оттенки медленно вытеснялись бликами пробуждающегося возрождения. Вместе с благодарственными молитвами о спасении оно являлось в села с забытого за годы войны беззаботного пения птиц, с постуком плотницких топоров, изрядно истосковавшихся по мирной работе. Однако в личных бедах и хлопотах не потонула всеобщая забота о Красной Армии.

Когда в Калуге после освобождения разместилось несколько госпиталей, верующие дали понять больным и раненым воинам, что их выздоровление отныне стало делом не только врачей и медсестер. Книги, бумага для писем, посуда, табак, спички — предметы первой необходимости, собранные в городе и окрестностях, дополняли небогатые возможности госпиталей. Им верующие пожертвовали пятьдесят тысяч рублей.

…Киев, словно обескровленный исполин, медленно возвращался к жизни. В ней нашлось дело и монахиням Покровского монастыря, которые оборудовали помещение для госпиталя, где порой целыми сутками хлопотали возле раненых. Пожалуй, не существовало более отзывчивых, приветливых и терпеливых сестер и сиделок, чем они. Даже когда в здание вселился эвакогоспиталь, монахини не бросили на произвол судьбы своих подопечных и остались работать в нем.