Крепостной княжич

Он запер её в гардеробной своей спальни на ключ. Даша охнула и сползла по стене. Окон здесь не было. Дверь дубовая, сделана еще при прадеде, такую просто так не сломать. Что же ей делать? В бессильной злобе она принялась швырять отцовскую одежду из шкафов на пол. Бить фарфоровые статуэтки о стену. Все, что она на ощупь находила в темноте, летело или в стену или на пол. Устав и обессилев, она упала навзничь и разрыдалась.

Привязанный к скамье, Никита уже больше часа ждал наказания. Он стиснул зубы, когда первый удар хлыста пришелся по его спине. Разрывая кожу, удары сыпались один за другим. Он уже не чувствовал боли. Дышать становилось все трудней, кровь струйками стекала по бокам. Он терял сознание, его отливали холодной водой и снова продолжали бить. Даша, его Даша стояла перед глазами. Пусть делают что хотят! За неё он без стона готов вытерпеть все! Сколько раз он говорил, что готов отдать свою жизнь за неё! Видимо вот он — час, когда это случится. Как глупо и бездарно. Совсем не так он хотел! Но он все-таки был счастлив, пусть меньше месяца, но Дашенька принадлежала ему, она любила его, она его и сейчас любит. Сознание вновь покидало его и смертный холод, сжав сердце, словно сковывал все тело.

— Хватит! — Никита услышал короткую фразу, теряя сознание, и не узнал, чей это голос. Ушат ледяной воды окатил спину, вода стекала на брусчатый пол кровавыми струйками. Последнее, что он почувствовал перед тем как провалиться в небытие, как чей-то нож обрезал привязывавшие его веревки.

* * *

Сколько просидела взаперти в темной гардеробной Даша не знала, она уже почти уснула, когда за дверью послышались чьи-то шаркающие шаги:

— Барышня, голубушка!

— Марфа! Выпусти меня, Марфа!

Дверь открылась, Даша увидела заплаканную Марфу с подносом, на котором была еда и кувшин с молоком.

— Марфа, где отец?

— Уехали, только что, коляску заложили и уехали к Федяевым. Ох горе то какое, говорила я Никитке, ведь предупреждала!

— Оба мы виноваты, где Никита, что с ним.

— Ох, и не знаю, Порфирий на конюшни побежал, при хозяине то не осмеливался — больно уж тот бушевал. Велел вас из-под замка не выпускать — кормить только.

— Марфа, мне очень нужно, выпусти меня, мне нужно к Никите понимаешь? — Дашу трясло, точно в лихорадке. Она оттолкнула Марфу и кинулась к выходу.

— Барышня, ну не губите вы меня, если хозяин узнает…

— Не узнает, я вернусь, ты здесь подожди. Не бойся. Я тебя не подведу.

Марфа перекрестила её в воздухе. Даша кинулась вон из особняка. Забежав в конюшню, она увидела Порфирия, склонившегося над Никитой. Тот лежал навзничь на лавке, на спину страшно было смотреть, так она была испещрена кровавыми полосами. Он приподнял голову, и почувствовал, как теплая ладошка касается его щеки.

— Дашенька! Даша…

— Молчи, молчи Никита, тебе силы надо беречь. — она обернулась к Порфирию. — Его к Калинихе надо. Петрушу вызвать никак не возможно, а у Калинихи наверняка есть чем его на ноги поднять!

Они вдвоем с Порфирием взяли Никиту под руки, и повели к избе Калинихи. Та, увидев их, кинулась навстречу.

— Батюшки! Да какие ж это бесы такое сотворили!

— Батюшки моего бесы, бабушка, помоги!

Они уложили Никиту на широкую лавку, застеленную холщовой материей. Калиниха заковыляла по избе, собирая в глиняный горшок травы для отвара. Потом подала Даше склянку, с каким-то жутко пахнущим веществом:

— Сейчас, сейчас мы тебе горемычному облегчение сделаем! На, вот, девонька, мажь этим бальзамом ему спину, да только в раны смотри не попадай, вокруг, потихоньку. А я пока отварчик приготовлю, он выпьет и уснет, а завтра уже и полегче будет!

Даша как могла осторожно наносила бальзам из склянки на спину Никите. Тот вздрагивал от каждого прикосновения.

— Потерпи, потерпи, хороший мой! Главное — ты жив, а эту беду мы поправим. — закончив, она накрыла спину чистой тканью. Калиниха протянула ей чашку с отваром.

— На, вот, попои его! С ложечки попои, он и уснет, и облегчение ему выйдет!

— Что это?

— Сон-трава, от неё боль утихает, человек засыпает, спать будет долго, зато как проснется — как заново народится.

— Можно он у вас тут останется? Не пускайте к нему никого, боюсь отец, если узнает, что он жив остался, дело до конца доведет.

Порфирий подал голос:

— Вам бы барышня назад надо, не ровен час князь вернется — Марфе точно попадет!

Даша склонилась над Никитой, который мгновенно уснул, после выпитого отвара, и поцеловала его.

— Берегите его, прошу Вас!

— Ни о чем не беспокойся, Дарья Дмитриевна, и не таких выхаживала! — Калиниха выпустила их с Порфирием из избы и закрыла за ними дверь на задвижку.

Князь Домбровский вернулся только к вечеру и сразу прошел в свои покои. Открыв гардеробную и выпустив из неё Дашу, он сел в кресло и заговорил: