Крещение Киевской Руси

Чешская церковь входила в Регенсбургское архиепископство (Регенсбург — Резно славянских источников). Естественно, что отсюда приходили миссионеры (из Бавор — Баварии). От них здесь отличаются миссионеры из франков. И загадку вновь составляет третий влиятельный контингент: миссионеры «из Ас». «Асы» — это аланы, один из народов, чья приверженность к «рассеянию» отмечается источниками. Аланы, как говорилось, ушли, в основном, на запад. В Испании они смешались с готами, в Северной Африке с вандалами. С вандалами аланы соединялись в начале V века и в Паннонии. На новых местах большая часть аланов была ассимилирована. Но кое-где, как и у готов, их общины сохранялись еще несколько столетий. Так аланы уцелели по соседству с готами в Крыму (об аланах Северного Кавказа, составлявших большую компактную группу, в данном случае речь не идет). Вплоть до XIV века византийские авторы знали аланов где-то «за Истром», то есть на левом берегу Дуная, непосредственно примыкавшем к землям Моравии и Карпатской Руси. Сведения эти, однако, отрывочны, и известно о них не больше, чем о волохах-влахах. Государственного образования остававшиеся здесь аланы не создали, но в их общинах, очевидно, сохранялось традиционное устройство и традиционные верования, которые, как и у готов, могли быть арианскими. Надо иметь в виду также и то обстоятельство, что племена, пришедшие на Дунай в эпоху Великого переселения, часто покрывались каким-то одним именем (например, именем «готов»), и различать их могли лишь немногие знакомые с конкретной обстановкой авторы.

В XI веке, как отмечалось выше, центром славянского богослужения был чешский Сазавский монастырь, основанный последователями Кирилла и Мефодия в 1033 году. Здесь получает, в частности, распространение глаголическая письменность. Чешский князь Бржетислав I (1037–1055) оказывает покровительство славянской церкви, несмотря на настойчивые призывы Рима прекратить славянское богослужение. Преемник его — Спитигнев II, однако, резко изменил ориентацию. В 1061 году настоятель и монахи Сазавского монастыря обвинялись в том, что якобы «благодаря славянской письменности они были вовлечены в секту еретиков и, бесспорно, обращены в нее». Монахи изгонялись и возвращались в зависимости от политического курса правителей, пока в 1097 году монастырь не был ликвидирован окончательно. Обвинения в адрес последователей славянской письменности были схожи с оценками папской курии. Речь шла не о православных обрядах. Таковые сохранятся и позднее. В XII веке здесь не соблюдался целибат, за который так настойчиво ратовал Рим, обвиняя, в частности, ирландскую церковь. Позднее чешские гуситы будут требовать восстановления причастия для мирян под обоими видами (то есть хлебом и вином), уничтоженное латинским духовенством лишь в 1215 году. «Ересь», называемая в запрещениях XI века, означала нечто иное. Здесь, в частности, Символ веры имел отклонение от никео-цареградского в сторону арианства («Отец Мой болий Мене есть»).

В конечном счете, сведения о деятельности Кирилла и Мефодия наиболее полно сохранились на территории Руси. Здесь найдены наиболее древние и первоначальные по редакции списки житий Кирилла и Мефодия, сказание Храбра, о русских письменах. Само по себе это не говорило бы об особой связи русского христианства с мораво-паннонским, если учесть судьбу наследия братьев в области их деятельности. Ведь там, на протяжении столетий, его просто стремились уничтожить, тогда как на Руси оно могло восприниматься как часть православной славянской культуры. Но есть основания считать, что к кирилло-мефодиевской традиции обращались на самых ранних этапах христианизации Руси.

Главным основанием для такого заключения служит «Повесть временных лет». Целый ряд ее текстов, причем наиболее древних, многими нитями связываются с письменной культурой подунайских славян. Эти тексты в ряде работ блестяще проанализировал Н. К. Никольский. К сожалению, на некоторые, может быть, самые важные, он не обратил должного внимания. Относится это, прежде всего, к таким чтениям, для которых у западных славян не были найдены параллели, тогда как искать их нужно именно в тех областях. И, очевидно, нельзя объяснить случайностью совпадение в направленности отклонений от никео-цареградского Символа веры и у западных славян, и в русской летописи.

Именно арианские черты прослеживаются в Символе веры, помещенном в «Повести временных лет» в конце сказания о крещении Владимира.

Принципиальное значение имеют следующие строки летописного Символа: «Отець, Бог Отець, присно сый пребываеть во отчьстве, нерожен, безначален, начало и вина всем, единем нероженьем старей

сый Сыну и Духови, от негоже рожается Сын преже всех век, исходит же Дух Святый без времене и бес тела, вкупе Отець, вкупе Сын, вкупе Дух Святой есть. Сын подобесущен Отцю, роженьем точью разньствуя Отцу и Духу. Дух есть пресвятый, Отцю и Сыну подобносущен и присносущен».