Крещение огнем. Алтарь победы

«Я не хочу судить, правильно или неправильно то, что полетел Гагарин, а не какой-нибудь летчик-испытатель. Это была его песня. Его полет. Но затем все космические программы делались под инженера, а уже потом под пилота корабля. Не было преемственности перехода от летного аппарата к космическому, что мы видим у американцев. Они сохранили традиционную преемственность своей астронавтики от авиации, что позволило им более гармонично развивать космические программы. И первоначальное отставание американской космической техники вылилось потом в солидное ее преимущество. Не оттого ли, что в этом участвовали летчики-испытатели? …Наши космонавты, летавшие на американских кораблях, видели, насколько комфорт–нее управление ими по сравнению с нашими „Союзами“, насколько удобнее сделаны приборы и рычаги для выполнения тех или иных работ. А главное, пилоты „Шаттлов“ не чувствовали себя только статистами, выполняющими команды Центра управления полетами. Они ощущали себя настоящими пилотами…»

Так уже в 1990-е писал наш выдающийся летчик-испытатель Валерий Меницкий. Он только подтверждает правоту Каманина.

«Спираль»: несостоявшийся союз титанов 

Надежда забрезжила в 1965-м, когда на фирме «МиГ» начали проект «Спираль». Фантастическая вещь намечалась! Огромный серебристый самолет-сверхзвуковик с красной звездой на стремительных плоскостях. А сверху – легкий космический самолет-челнок «Бор» с разгонной ступенью. Как метко заметил журнал «Популярная механика», «Спираль» в снаряженном состоянии сильно смахивала бы на стремительную яхту принцессы Амидалы из первого и второго эпизодов «Звездных войн».

Как вспоминает выдающийся летчик-испытатель Валерий Меницкий, в те годы трудившийся на «МиГе», с самого начала комплекс задумывался как космический бомбардировщик для атаки наземных целей ядерными бомбами, и одновременно – как охотник на вражьи космические аппараты. Производить комплекс планировалось в Дубне. Готовилась уже и испытательная команда: специалисты из КБ Микояна, Летно-испытательного института и ЦАГИ. Пилотом «Спирали» назначили Алексея Фастовца, дублером – Меницкого. (В. Меницкий. «Моя небесная жизнь». М., «ОЛМА-пресс», 1999, с. 482–490.) Началась и совместная работа с космической отраслью.

В 1974-м даже начались испытательные полеты на макете «Бора», прозванного за оригинальную форму огнеупорного носа «Лаптем». Сбрасывали его с тяжелого бомбардировщика Ту-95. Летали знаменитые испытатели Федотов и Волк. Однако затем программа заглохла. Просто не стала финансироваться – и все. И вообще она шла как какая-то побочная, необязательная. Сегодня-то мы знаем, что «Спираль» после Великого отказа СССР от космической траектории своего развития как раз в 1966–1967 годах просто обрекалась на забвение. К тому же, как вспоминает Меницкий, немало для уничтожения «Спирали» сделал представитель КБ имени Сухого Михаил Симонов, тогда занимавший пост заместителя министра авиационной индустрии СССР. Именно он нашел союзников среди строителей одноразовых ракет, узревших в многоразовой аэрокосмической системе опасного конкурента. К ним присоединились всякие сволочи из Минобороны и Главкомата ВВС. А ведь здесь мы могли лет на пять опередить американцев, что запустили свой более тяжелый и несовершенный «челнок» только 12 апреля 1981 года!