Крещенные кровью

Понимающе кивнув, гэпэушник сошел с коня и, держа его под уздцы, подошел к придирчивому поближе.

– Видишь форму на мне? – спросил он, расстегнув тулуп и похлопав по висевшей на боку кобуре с наганом. – А оружие при мне видишь, филин бдящий?

– Да ты не серчай, товарищ, – вздохнул мужичок, набрасывая ружье на плечо. – Я ведь так, для порядку. Сторож я колхозный. На прошлой неделе какая-то зараза лабазок наш обчистила. Вот мы теперя его малеха стережем.

– Это хорошо, это правильно. Добро народное беречь надо, – одобрил, ухмыльнувшись, гэпэушник. – Только вот один почему? Воры на дело по одному не ходят.

– Да не один я, – вздохнул сторож. – Напарник до избы на часок отлучился. Скоро уже и подойдет.

Они замолчали, больше не находя нужных слов для продолжения разговора.

– Вот хорошо, что я тебя встретил, – неожиданно заговорил гэпэушник. – Скажи, Аверьян Калачев в вашем селе живет?

– Стало быть, в нашем, – насторожился мужичок. – А чего Аверьяха натворить умудрился? Он же ведь тише мыши, а сынок его старший у вас, в ГПУ, работает.

– Я не за ним приехал, не ори, – перебил его гэпэушник. – Меня вот сын его как раз и послал: кое-что уточнить надо, – он строго посмотрел на умолкшего старика. – А ты вопросов поменьше задавай, понял? Тебе доверили добро народное сторожить, вот и делай свое дело.

Получив нагоняй, сторож стушевался и занервничал:

– Дык я что… да я так это, чтоб разговор поддержать… Моя хата с краю.

– Вот пусть с краю и остается, а мне избу Калачева укажи! – потребовал гэпэушник, сурово глядя на старика. – Избу укажи, а за мной ходить не смей. Сам покумекай, что я с тобой сделаю, ежели вдруг увяжешься или про меня напарнику вякнешь. Чтоб ни одна душа в селе не знала о нашем разговоре!

Внимательно выслушав пояснения, гэпэушник взобрался в седло. Подхлестнув легонько коня нагайкой, он заставил его бежать рысью. Улица, на которую указал сторож, была рядом, и мужчина быстро нашел интересующий его дом.

– Хозяин! – крикнул он и громко постучал в дверь.

Не услышав отклика, осторожно толкнул створку. Дверь оказалась незапертой. Тогда мужчина вошел в избу и, переступив порог, остановился.

– Хозяева?! – снова крикнул он, пытаясь увидеть хоть кого-нибудь сквозь мрак, царящий в комнате.

Откуда-то из дальнего угла послышался сухой надрывный кашель, затем скрипнули пружины кровати. Зажглась спичка, и кто-то, кряхтя и охая, поднес огонек к фитильку керосиновой лампы.

Пока хозяин настраивал в лампе фитиль, гэпэушник успел осмотреть его убогое жилище. «Ничего примечательного, – подумал он с усмешкой. – Даже глаз остановить не на чем…» У стен пара скамеек, стол у окна и пара табуреток. Посреди избы печь, а что за ней?

Хозяин подошел к столу, поставил на него лампу и лишь после этого указал гостю на табурет. Тот сбросил на пол полушубок и сел.

– Чего пожаловал? – спросил хозяин равнодушно, усаживаясь напротив. – И пурга людей не держит, надо ведь…

– Нужда заставила, Аверьян, – начал гость вкрадчиво, сквозь полумрак пытаясь разглядеть лицо Калачева. – А время не пощадило тебя, верно говорю?

– Гляжу, не нашенский ты, не деревенский, – заметил хозяин, проведя рукой по морщинистому лицу. – А вот голос твой мне будто бы знаком.

– Что ж, я помогу тебе вспомнить, – усмехнулся приезжий и осветил свое лицо чадящей лампой. – Ну так что, узнаешь?

Старик внимательно смотрел на него, и было видно, что силится вспомнить.

– Из ГПУ ты, я вижу, – сказал наконец Аверьян, перестав морщить лоб и напрягать память. – Сын прислал или за мной приехал?

– Да нет, я приехал просто навестить тебя, а не за тобой, – поспешил заверить его гость. – Захотелось увидеться после долгих лет разлуки, а ты даже не узнаешь, кто я есть такой.

– Ну, узнал бы, так что с того? – вздохнул старик. – Радости ты мне все одно не доставишь. Стар я уже, и все теперь в тягость. Вроде жил как и не жил. Ни счастья, ни радости. Так ты-то чего ко мне заявился? Забрать – так забирай. Нет – так нет…

– Ты не на форму, а на меня гляди лучше, Аверьян, – повысил голос гость. – Когда-то мы с тобой… Моложе я был, малец совсем. Тогда мы с тобой в лавке торговали. Я у тебя помощником был, ну, вспоминай давай.

Аверьян поднял на мужчину глаза, и тот заметил, как они оживились. В зрачках появился блеск, лицо утратило былое безразличие. Старик сложил перед собой на столе руки, сцепил пальцы и, набрав полную грудь воздуха, едва не закашлявшись, резко выдохнул:

– Так и есть, Васька ты Носов, кажется. Егора Мехельсона племяшка!

– В самую точку попал, варнак старый, – самодовольно улыбнулся гость. – Да, я тебя понимаю. Трудно теперь меня узнать, сколько времени минуло…

Удивление Аверьяна прошло быстро, и на смену ему тут же пришли настороженность и подозрительность. Он сжал ладони в кулаки.

– Одно непонятно мне, Васька, почто ты в форме ко мне заявился? – спросил старик, сдвигая к переносице седые брови. – И с каких это пор скопцов стали в ГПУ на работу брать? А может, чудо сотворилось и у тебя новые муди отросли?

Вместо ответа Васька рассмеялся:

– А может, это у тебя они отросли и ты не дурень, а мудак старый?