Крещенные кровью

– Предлагаю два варианта, чурка, – прошептал, оглянувшись, Васька. – Или я тебя режу прямо сейчас, или позову людей да и расскажу им, каким мясом ты их потчуешь.

– Обожди, товарищ, брат, – зашептал, обливаясь потом, шашлычник. – За что ты меня резать хочешь? Бери шашлык, так кушай… Денег мне не надо, Аллахом клянусь!

– Это Аллах тебя надоумил из человечины шашлыки делать? – зашептал Васька зловеще и чувствительнее уколов иранца. – Меня не проведешь: я знаю вкус человеческого мяса. Так что, магометянин, сделал свой выбор?

– Постой, обожди! – взмолился тот в отчаянии. – Все забери, в ОГПУ сдай, только людей не зови!

– Разорвут боишься, падла?

– Боюсь… Уж лучше в ОГПУ сдай или зарежь прямо сейчас.

Шашлычник, побледнев, трясся от страха. Васька понял, что дело сделано: он сломил его волю. Душа возликовала от достигнутой победы, но победитель не собирался так просто отпускать свою жертву. В Носове обострился азарт охотника и жажда власти, ему очень захотелось дожать этого хлипкого и жалкого негодяя.

– Слушай сюда, падла, – прорычал он в ухо едва живого от страха шашлычника. – Кто поставляет тебе это мясо или ты добываешь его сам, меня не заботит. Если хочешь жить, то будешь работать на меня!.. Так что, жить хочешь?

– Хочу, хочу, – залепетал, брызгая слюной, шашлычник. – Я очень хочу жить!

– Мне нужны люди, молодые и крепкие. Не трупы, а люди, понял? За каждого, кто не попал к тебе на шашлык, я буду платить. Но платить, – Носов ткнул ножом промеж ног иранца, – за живых кастратов! Для чего они мне нужны, не спрашивай… Надумаешь скрыться – пожалеешь!

* * *

Хасан, попавший под пяту, оказался на редкость сообразительным. Он умело организовал дело и поставил его на поток. Каким-то образом ему удалось привлечь к «сотрудничеству» истопника Башкирского педагогического техникума. Орудуя вместе, они бесперебойно поставляли оскопленных парней и девушек Ваське Носову.

Носов не интересовался, как Хасан и его напарник делают дело. Численность его подопечных стала увеличиваться, и Васькина мечта о процветании сбылась. Около пятидесяти человек целыми днями трудились на общее благо, а с наступлением вечера община меняла облик и превращалась в «корабль» сектантов-скопцов.

* * *

Непроглядный мрак и тишина. Васька видит себя похороненным заживо. Он пытается повернуться в гробу на бок, но, оказывается, что лежит в могиле лицом к лицу с кем-то ещё. «Вот ты и на месте, – говорит ему сосед. – Теперь мы о многом с тобой побеседуем до Страшного суда, после чего рука об руку спустимся в ад!» – «Куда? – восклицает Васька в ужасе и вдруг узнает Ивашку Сафронова. – Ни рая, ни ада нет! Если человек умирает, с ним прекращается и вся его жизнь!» Сафронов хохочет и тычет пальцем в крышку гроба. Где-то наверху грызутся собаки, дико воя. Ваське хочется поскорее выбраться из могилы и бежать, бежать, бежать…

– Христос Василий, вставай!

«Тебя зовут, – хрипло смеется Ивашка Сафронов. – Видать, грехов добрать побольше на земле оставляют…» – И исчезает куда-то.

Васька подпрыгнул на кровати и вскочил на ноги. Перед ним стояла его верная «богородица» Альбина, одетая в белую, похожую на саван, рясу.

– Ты чего? – спросил он хрипло, все еще находясь под впечатлением приснившегося кошмара. – Чего пришла ты?

– Сестры все уже для радений собрались, – мягким певучим голоском проворковала «богородица». – Тебя ждут, Христос Василий, не начинают!

Мгновенно вспомнив о своих обязанностях Христа скопцов, Носов быстро переоделся и поспешил на «корабль». Адепты терпеливо дожидались кормчего в полном составе. Лица, словно восковые маски. Полное безразличие. В белых балахонах с капюшонами скопцы казались на одно лицо. И мужчины, и женщины – все назывались сестрами, однако чувствовалось, что все они угнетены, замкнуты и не испытывают ничего хорошего в ожидании радений.

Ваське сделалось дурно при мысли, что стоявшие перед ним люди оскоплены не по собственной доброй воле, а по его злой прихоти. Но он быстро подавил всплеск своей совести другой мыслью: «Вы бы все были убиты, разрезаны на мелкие кусочки для шашлыков, поджарены и распроданы голодным ничего не подозревающим людям!». К скопцам же он обратился с такими словами:

– Да здравствует Святой Дух, сестры мои!

Носов говорил много и охотно, вспоминая проповеди Ивашки Сафронова и даже подражая телодвижениям покойного. Он говорил и говорил, а скопцы слушали, уставившись в пол без эмоций. Наконец-то уразумев, что его красноречие едва ли кого трогает, Васька вышел в центр залы и пустился в пляс. Наблюдавшая за ним толпа начала оживляться и пришла в движение. Не прошло и получаса, как радеющие адепты стали испытывать единственную радость в своей жизни – радость от накатывания «духа».