Крест

Возле здания стояли запряженные в подводы жующие лошади, которые были привязаны к длинной коновязи, тянувшейся вдоль стены. Вокруг них крутилось несколько деревенских мальчишек, которые выдергивали солому из подвод и кормили добродушных животных.

Несколько мужчин, тихо переговариваясь и нещадно дымя самокрутками, стояли у крыльца, с нетерпением поглядывая вдоль улицы, уходящей меж двух невысоких холмов. Раздался звук автомобильного мотора и вдали появился темно-зеленый бортовой грузовик. Он лихо, под восторженный крик пацанов и громкий лай собак, вырулил на площадь и с громким визгом, подняв облако пыли, остановился. Пассажирская дверь распахнулась и на землю спрыгнул молодой дед — Алексей Подгорный, крепкий и прямой мужчина сорока лет.

Серый пиджак, с несколькими медалями на лацкане едва не лопался на могучих плечах, из-под военной кепки без кокарды вырывался светло-русый, с едва пробивающейся сединой, густой чуб. Широкие брюки, заправленные в слегка запыленные сапоги, и черная папка в руках заканчивали образ бравого председателя. Рыжие усы скрывали властно изогнутые губы, а покрасневшие глаза и темные круги под глазами выдавали крайнюю его усталость. Он начальственно махнул водителю и твердым шагом направился к крыльцу. Стоящие мужики выбросили цигарки и, обступив Подгорного, плотной толпой вошли в здание.

Большая шумная комната была до упора заполнена людьми, которые сидели на стульях, составленных скамейках и широких подоконниках. За длинным столом, застеленным белой скатертью, на фоне висящего на стене красного знамени, сидели несколько мужчин и женщин. За стоящей сбоку трибуной стоял полноватый, ухоженный мужчина с гладко выбритым лицом, в ладно сидящем пиджаке с депутатским значком на лацкане. Он нетерпеливо и раздраженно стучал авторучкой по стакану, стоящему на полочке трибуны, пытаясь перекрыть стоящий гомон.

— Товарищи! Я попрошу тишины! Председатель вот-вот будет!

Распахнулась дверь и в окружении людей в зал вошел Подгорный. Он пошел по проходу, по дороге кивая и здороваясь с людьми. Депутат с облегчением выдохнул и, вытирая пот со лба большим белым носовым платком, громко проговорил:

— Тихо, товарищи! Мы уже обсудили много текущих вопросов, все устали — я понимаю! Но мы не часто собираем общее собрание, поэтому прошу еще немного терпения!

Он вопросительно посмотрел на подошедшего Подгорного.

— Вы готовы, Алексей Потапыч? — дождавшись его кивка объявил: — Итак, слово предоставляется председателю колхоза имени Владимира Ильича Ленина Подгорному Алексею Потаповичу! Прошу вас…

Он отошел к столу, освободив ему место. Подгорный взошел за трибуну, положил папку, недоуменно покрутил пустой стакан и, прокашлявшись, громко сказал:

— Прошу прощения, товарищи! В райкоме задержали! — оглядел притихшее помещение, достал лист бумаги и, отодвинув его далеко от глаз, начал читать. — Товарищи! Как вы знаете, в свете, провозглашенной Коммунистической партией борьбы за преодоление религиозных пережитков капитализма в сознании советских людей, от нас требуется повсеместно прикладывать свои усилия для этого! Мы должны, как один, встать плечом к плечу и дать отпор оболваниванию нашей молодежи!

Он замолчал и строго посмотрел в угол, где небольшой кучкой собрались молодые люди — парни и девушки. Затем снова посмотрел в листок, положил его на полочку и протер усталые глаза. Пауза затянулась, и депутат недоуменно переглянулся с одним из мужчин сидящим в президиуме. В наступившей тишине Подгорный аккуратно сложил лист и прихлопнул его ладонью.

— В общем так, товарищи! Не будем ходит вокруг да около, — он опять помолчал и решительно, словно нырнул в воду, закончил: — На сегодняшней повестке дня стоит вопрос о закрытии Знаменской церкви и передачи ее помещений для нужд колхоза!

После оглушенной паузы молчание взорвалось разноголосым криком. Кричали почти все, и Подгорный брезгливо поморщился, глядя на эти открытые рты.

— Церковь-то вам зачем? — разорялись селяне.

Явно не ожидающий такой реакции депутат резко встал, раздраженно тряхнув при этом сытыми щеками, и уперся кулаками в столешницу.

— Тихо, товарищи! — брызгая слюной, и с возмущением поглядывая на спокойно и даже как-то отрешенно стоящего Подгорного, легко перекрыл общий ор, — мы все здесь советские люди и понимаем, что Советское правительство и народ ставит во главу угла интенсификацию сельского хозяйства, а она не может быть осуществлена без постоянного развития. Помещения церкви будут использованы для хранения семенного фонда. Вы же понимаете, что нужды колхоза стоят выше рассадника мракобесия! Так говорит Партия и так думаем мы — коммунисты!

Возмущенные крики притихли — не имея явного лидера накал возмущения стремился к нулю. Общее недовольное бурчание разбил одиночный выкрик.

— А сарай для фонда нельзя построить?

Подгорный глубоко вздохнул и с силой хлопнул ладонью по полке. Обвел всех тяжелым взглядом.

— Нельзя!!! Решение носит идеологический характер! Да и кому она нужна эта церковь? — он жестко усмехнулся. — Кроме нескольких бабок и сумасшедших стариков в нее никто и не ходит!