Крест

Озноб прекратился. Он прижался скулой к прикладу винтовки, и через прицел оглядел огромную площадь. Вдалеке находились главные терминалы, взлетно-посадочные полосы и рулежные дорожки. Ближе к нему стоял VIP-терминал, высокое белое здание с тоненькими бетонными колоннами вдоль стены, похожими на детали от лего. Напротив терминала — истребители и мужчина за трибуной. Микрофон делал его речь громкой, а эхо искажало ее.

Какой интересный спектакль сейчас будет. Он насчитал троих снайперов на крышах, множество телохранителей у подиума и полицейских с пистолетами-пулеметами, патрулирующих ряды гостей.

Тут-то все и закончится. На этой башне, в холодный мартовский день, в аэропорту Осло в нескольких милях к северу от столицы. Все эти годы. Все эти люди. Все, что происходило в строжайшей секретности. А закончится все на открытой арене.

Пора. Он потер колено локтем, пока костяшка не встала именно так, как нужно. Удостоверился, что штатив стоит крепко. Нашел правильный ритм дыхания. Мужчина, стоявший рядом с говорившим, сделал пару шагов назад. Точно так, как ему было приказано.

Ветер играл в седеющих волосах мишени, и стрелку пришло в голову, что стоять вот так на улице в одном костюме должно быть холодно.

Указательный палец натянулся на спусковом крючке. Еще сильнее. Убийца ждал до последнего. Слабак не выстрелит. Так что придется ему. Какая разница? Результат ведь один и тот же.

Он спустил курок. Выстрел, отдача, запах пороха и льдинки, растаявшие на стволе винтовки.

Стаффан Хейхе закрыл глаза, представив, что глаз — это камера, и быстро моргнул, едва заметив затемнение, как когда зеркало поворачивается и время останавливается. Это его момент, и он запечатлен навсегда.

Кровь на снегу.

Глава 103

— Наша страна никогда не станет убежищем для тех, кто прославляет беззаконие и террор.

Эхо последних слов премьер-министра все еще звучало, когда тридцатимиллиметровая пуля попала Симону Рибе прямо за правым ухом. Удар пули был таким мощным, что она пробила голову насквозь, отрикошетила от задней части подиума, сменила направление и раздробила ногу фотографа из «Афтенпостен», после чего упала на бетонный пол. Ударная волна снесла премьер-министру большую часть затылка и вышибла мозг. Прошло несколько десятых секунды, и его глаза выпучились, зубы закусили язык, и Рибе, издав клокочущий рев, рухнул набок.

Мгновение тишины. Ее нарушил фотограф, завопивший от боли.

Раздался грохот сотен откидных стульев — гости повскакивали на ноги. Они кричали, визжали, перешагивали через стулья, толкали друг друга, пытаясь выбраться из толпы. Телохранители сгрудились вокруг председателя Стортинга и членов правительства, которых им положено было охранять. Полицейские выкрикивали приказы, размахивая пистолетами, они побежали к краю толпы и образовали собой живую стену вокруг тела, лежавшего за трибуной. Телохранитель в гражданском опустился на колени и стал делать массаж сердца, другой встал за бьющимся в судорогах телом, сложив руки на груди, с его пальцев капала красная и серо-оранжевая жидкость, и на куске черепа, который он держал, было несколько прядей волос. С крыш терминала мелькали прицелы снайперов, завывали сирены.

— Это ты застрелил его?

— Нет, — задыхаясь, прокричал Фредрик. — Нет. Это не я!

Он вздрогнул, когда винтовка выскользнула из рук и с грохотом рухнула на панель управления.

— Сними с меня наручник! Сними сраный наручник!

Фредрик развернулся. Стоя на месте, Кафа тянула к нему руку в наручнике. Кафа побледнела от шока, ее подбородок дрожал.

— Он мертв?

— Я не знаю! — прошипел Фредрик, отстегивая ее. Его трясло от прилива адреналина. На мгновение полицейские посмотрели друг другу в глаза. — Был еще стрелок! Эта свинья послала еще одного стрелка!

Они бросились вниз в темную шахту, и металлическая лестница затрещала. Примерно на полпути Кафа схватила Фредрика за плечо, остановилась и прижала палец к наушнику в ухе. — Они прекратили попытки спасти его.

— Твою мать!

— Говорят, выстрел был с севера. Отсюда.

— Что?

— Стреляли со стройки. Убийца где-то рядом.

Фредрик еле дышал, его мутило и тошнило. Картина перед глазами помутнела, Кафа стала размытой, и он ковылял с трудом. Сильный удар в грудь откинул его к стене.

— Сосредоточься, Фредрик! Ты не стрелял. Это единственное, что имеет сейчас значение. Нам нужно работать!

Картинка прояснилась.

— Да, — запинаясь, произнес он. — Да!

Кафа включила фонарь и они побежали вниз. Она бросилась к выходу, но дверь не поддавалась. Женщина навалилась на нее плечом и попыталась сдвинуть. — Заперто!

— Заперто? — Фредрик разогнался и пнул дверь ногой. Дверь задрожала, но не сдвинулась с места.

— Что нам делать? — в голосе Кафы звучала паника. — Стрелять по замку? Она посветила на замок.

Фредрик засомневался. Стрелять по замку в этой узенькой шахте? Осколки пули и металла отрикошетят повсюду.

— Черт, — сказал он. — Это ловушка. Они хотят, чтобы меня нашли здесь с винтовкой.

Кафа продолжала лихорадочно кидаться на дверь.

— Я не понимаю, — прохрипела она. — Криминалисты же увидят, что стреляли не из той винтовки.