Крест

— Имя верное, но дочери у меня нет, — быстро ответила она.

Премьер закатил глаза.

— Прошу меня извинить. Столько лиц. В любом случае, спасибо вам за ваш вклад в дело защиты родины. Именно вам посвящен сегодняшний праздник. — Он щелкнул каблуками, подошел и встал за стулом с высокой спинкой во главе стола и дождался, пока шум в зале стихнет.

После главного блюда Фредрик воспользовался возможностью выйти. Яркий свет факелов отбрасывал танцующие тени на стены крепости, запах парафина бил в нос. Каменные стены усиливали звук шагов. Пройдя по мосту через ров за стеной крепости Фредрик остановился, откинул голову назад и стал слушать заунывную песню веревки, бьющей по флагштоку. На темном небе был жирно обведен молодой месяц. Острые снежинки кусали щеки и ложились на стекла очков. Неужели на этот город наконец снизошел снег?

За спиной Фредрика раздался стук тяжелых каблуков по деревянному мосту.

— Фредрик Бейер?

Он опустил голову и обернулся. Ему протянула руку женщина с красивым узким лицом. Светлые волосы ниспадали на плечи, и он точно знал, что видел ее раньше.

— Да?

— Я заметила, что вы сидели среди почетных гостей и надеялась с вами познакомиться. — Ее рука была костлявой, как у старушки, хотя ей явно было едва за тридцать. — Бенедикте Штольц, — представилась она, с усилием выдвинув вперед нижнюю челюсть.

Фредрик понял, где ее видел. Бенедикте Штольц — репортер с ТВ2. Он помнил ее по документалке о договорной коррупции. Фильм получился просто огонь.

— Я знаю, кто вы, — сказал он. — Мне нельзя говорить с журналистами.

— Говорят, вы — честный коп?

Фредрик был высокий, почти метр девяносто, но ему не пришлось склонять голову, чтобы встретиться с ней взглядами.

— Вы поэтому здесь? Ищете порядочных людей? — Он сухо засмеялся. — Вы знаете, что зал набит политиками?

Она не засмеялась.

— Вы же сын Кена Бейера, верно?

Фредрик склонил голову набок. Что это сейчас было? Его отец умер больше двадцати лет назад. Бюрократ, проведший все свое время за письменным столом.

— Если я не ошибаюсь, ваш отец работал на американцев? В посольстве?

— Работал.

— Понимаете, я составляю обзор. Речь идет о совместном норвежско-американском военном проекте во время холодной войны. В этой связи всплыло имя вашего отца. Я пытаюсь выяснить, в чем заключалась его работа.

Фредрик вежливо улыбнулся и жестом показал, что собирается вернуться на праздник. Между каменными стенами в подворотне Фредрика и Бенедикте сопровождал прохладный ветер.

— Простите. Я не очень знаю, чем именно занимался мой отец, но поверьте мне, интересным человеком он не был. Думаю, вы ищете не того Кена Бейера.

— Возможно, — сказала журналистка. — Может, название Равнли вам о чем-нибудь говорит?

— Нет.

У лестницы в замок стояли трое мужчин, одетых в костюмы. Видимо, они услышали шаги Фредрика с журналисткой, потому что один из них, толстый мужчина средних лет с выпученными глазами и красными щеками, посмотрел в их сторону. Затем сжал руку в кулак и направил толстый средний палец вверх.

— Твою мать! — воскликнул Фредрик. — Этот мудак что, только что показал мне фак?

— Думаю, этот жест предназначался мне, — сдержанно произнесла Бенедикте. — У нас с ним сегодня вышла небольшая стычка.

— Стычка?

Она пожала плечами.

— Да просто разговор. Вы знаете, кто он?

— Нет.

— Хенри Фальк, замдиректора консалтинговой компании «Форманд-Бернье». Он работает над проектом для государства, но никто не признается, что это за проект. Все под грифом секретности. Говорят, назревает скандал.

— А вы что, пришли… разнюхать? Я думал, вы со мной хотели поговорить.

— Не хотела заставить вас ревновать. Но такие мероприятия, где столько важных шишек в одном месте — богатые пастбища для нас, тех, кто хочет разузнать, что творится за закрытыми дверями. Но, как вы понимаете, разговаривать со мной он не станет.

— За закрытыми дверями, — фыркнул Фредрик. — Удачи вам. Что касается моего отца, думаю, вам стоит перепроверить свои источники. Мне пора назад. Сейчас будут разыгрывать торт.

Когда он уже собрался уходить, журналистка достала из кармана визитку, нацарапала на обратной стороне номер и попросила Фредрика позвонить, если он передумает.

— Никто не будет знать, что мы с вами говорили.

— Это меня не пугает. Я не собираюсь звонить вам.

Было уже поздно, когда дверь в бар открылась, и Фредрик, впустив в помещение клубы табачного дыма, пошатнувшись, нащупал перила. Откуда-то сверху доносился мягкий звук саксофона Лестера Янга, разбавленный смехом и разговорами, и аромат стеарина.

Вообще-то, после праздничного ужина он собирался домой. Но в укрывших город хлопьях снега было что-то обнадеживающее, словно они скрыли его грехи. Поэтому, когда Фредрик сел на заднее сиденье такси, мысль о том, чтобы открыть дверь, войти в темную квартиру, тоскливо онанировать, а затем вновь пройти через старый кошмар, показалась ему невыносимой. Фредрик стукнул рукой по подголовнику и попросил водителя отвезти его в Грёнланд. В место, где, он знал, всегда найдется лекарство от его болезни. На дне стакана и в чьих-нибудь объятьях.