Крест Империи

Йэна довольно долго не трогали. Он слушал Петроса, но сам говорил мало. Во-первых, больно было слишком. Во-вторых, хотя вся важная информация под блоком, но мало ли что можно случайно сболтнуть… Как они ни тупы, но неужели не догадываются просто прослушивать камеры?

— Проиграли… теперь уже ничего не вернуть, - говорил Петрос со страшной горечью, - мы где-то сделали очень большую ошибку…

Йэн и сам это чувствовал. Что-то было не так во всей затее с КИДом. По его ощущениям - бОльшая часть народа могла бы пойти за организацией… если бы все сложилось иначе.

— Теперь уже это навсегда… даже если нас выпустят - как жить?

— Кончай панику, - пробормотал Йэн. Он не думал о перспективе свободы. Вообще не думал. Скорее всего, и жить осталось недолго, а если осталось - то уж в заключении. Во всяком случае, со стороны новой власти было бы крайне неумно его выпускать. Но если так получится, то ясно, что надо делать что-то новое. Учесть старые ошибки, проанализировать опыт и начать все заново. Возвращать Империю. Восстанавливать ее. Готовить новое восстание. И так до конца, пока жив.

А что же еще делать остается?

Дверь открылась. Йэн непроизвольно дернулся всем телом, и тут же застонал от боли в ребрах. Господи, неужели опять… обрадовался, успокоился. Как бы не так…

Но из камеры уже выводили Петроса. Это за ним. Это его взяли. Йэн закрыл глаза. Надо еще раз попробовать уснуть.

Петроса приволокли через несколько часов. Оставили лежать на полу, в узком проходе - камера вообще была очень маленькой, как понял теперь Йэн, нары длиной в человеческий рост от стены до стены - и все. Два на два пятьдесят. Йэн скосил глаза, сделав усилие, подвинулся к краю. Петрос лежал ничком, прикрытый брошенной сверху собственной курткой. Волосы на затылке слиплись - кровь.

— Эй, - тихо позвал Йэн, - ты живой?

Петрос слабо зашевелился.

— Гады, - пробормотал он. И затих.

Их еще несколько раз брали на допросы, по очереди. Но теперь это стало редко. А потом и вовсе прекратилось. Видимо, думал Йэн, тюрьма переполнена, не хватает времени на всех. Да и нужна им наша информация… Всех важных деятелей КИДа наверняка уже взяли или убили. Впечатление, что людей мучают просто так, развлечения ради - а может быть, и мести, еще усилилось. Да, может быть, и мести, Йэну часто припоминали его инквизиторское прошлое.

Впрочем, Бог с ними. Йэн не испытывал злости или ненависти. Если бы эти люди раньше попали к нему в руки - им тоже пришлось бы невесело - хотя, конечно, не так. Он не рассчитывал на жизнь, на свободу - ко всему происходящему он был готов давно. Очень давно. Насколько, конечно, к этому можно быть готовым…

Он стал замечать мелочи - то, что в камере сильно воняет мочой и кровью. Мочились под себя, причем это было невыносимо больно, Йэн не мог удержаться от стонов во время этого процесса. Он научился добираться до воды самостоятельно - у дверей ставили железное ведро с чистой водой. Йэн сползал на пол, на четвереньках добирался до ведра и пил, опустив голову. Действовать руками он не мог, пальцы были и вывихнуты, и кое-где переломаны, отек не спадал, и чувствительность в пальцах почти пропала. Петрос уже не мог ему помочь - Петросу было ненамного лучше. Йэн только удивлялся тому, какой фантастический бардак теперь царит здесь. Как они потом собираются все это отмывать? Как им не шибает в нос этот запах - неужели им это все равно? Если они здесь, в тюрьме до такой степени потеряли контроль над обстановкой, то что творится в стране?

Впрочем, что… то же, что все последние годы, только еще хуже.

Йэн лежал теперь без сна не столько из-за боли, сколько из-за страшных воспоминаний и мыслей. Постепенно он начал рассказывать Петросу. Вообще-то рассказать следовало - такие вещи не нужно держать в себе, о них люди должны знать. Но слишком уж страшно было рассказывать…

Когда весть о падении КИДа дошла до радиостанции, Йэн принял решение сдаваться. Он без особого труда удерживал здание. Потерь больше не было. Его убивала мысль, что война проиграна - если ему здесь, с небольшим и необученным отрядом, удалось удержать радиостанцию, почему же все так плохо в других местах? Или не везде плохо, а именно в Резиденции? Но как бы то ни было, нет смысла сопротивляться до конца, важно сохранить людей, может быть, части из них удастся уйти.

Он не успел осуществить свой план.

И уйти не дали никому.

Танк, стоявший на другой стороне улицы, начал обстрел. Йэн немедленно распорядился вывесить в окнах белые кресты. Закричал в мегафон, что отряд сдается. Ничего не помогло.

Это было особенно страшно. Даже с шергами так все же не было. Способные на любую подлость, вообще - иные, с иными представлениями о чести, совести, морали - шерги все же брали тех, кто сдавался в плен. Они все же не стали бы стрелять по белым крестам - на всей планете это общепринятый знак добровольного поражения. Здесь же у Йэна возникло ощущение полной слепоглухоты противника. Как будто пытаешься разговаривать с камнем…