Крест командора

– Мне нужна информация о жителе вашего города… – Капитан справился со своими записями и произнес: – Точнее, о жительнице, Савеловой Глафире Ивановне.

– Информация… – разочарованно протянула блондинка-сержант. – Прямо даже не знаю, как вам помочь… У нас компьютер поломался, а Костю, который его чинил, в армию забрали… А что, Савелова натворила что-нибудь у вас в Питере?

– В интересах следствия не могу разглашать, – отрезал Сидоров. – Но разве без компьютера никак? Бумажной картотеки у вас нет?

– Бумажную картотеку Иван Иваныч велел по акту уничтожить в рамках компьютеризации! – бойко отчеканила блондинка. – Да и все равно, она была неполная, только по правонарушителям.

– А ему ж Глашка с почты нужна! – раздался вдруг за спиной Сидорова бодрый голос.

Обернувшись, капитан увидел уборщицу, которая распрямилась и смотрела на него, опираясь на швабру.

– Марья Никитична, не мешайте с человеком разговаривать, – машинально проговорила строгая блондинка. – Человек из самого Санкт-Петербурга по делу приехал, а вы тут со своими глупостями…

– Так я ж потому и сказала, – обиделась уборщица. – Не хотите, как хотите…

– Извините, гражданочка, – обратился к ней Сидоров, – а вы что, знаете ее?

– Кого? – мстительно сверкнув глазами, отозвалась тетка.

– Савелову Глафиру Ивановну…

– Насчет Глафиры Ивановны не скажу, а только Глашка с почты – она и есть Савелова, уж точно. А что, проворовалась она? – Глаза уборщицы заблестели.

– В интересах следствия… – привычно начал Сидоров.

– Ясное дело, проворовалась, – пробормотала тетка. – Иначе с каких шишей такой дом отгрохала? Прямо настоящий… коттедж! С почтовых-то заработков? Надо Анфисе сказать… А я всегда говорила, что они письма расклеивают. Над чайником…

– Простите, гражданочка, так вы знаете адрес Глафиры Ивановны Савеловой?

– Еще раз, гражданин начальник, повторяю: насчет Глафиры Ивановны ничего не знаю, а Глашка Савелова, что на почте работает, живет на Вокзальной улице, дом четыре. Да ты ее дом сразу узнаешь – самый новый!

Капитан Сидоров действительно сразу узнал дом Глафиры Савеловой. Конечно, он не был коттеджем или загородным особняком новых русских, но аккуратный дом из бруса, покрытый жизнерадостной яркой металлочерепицей, заметно выделялся среди старых, выцветших и обветшалых провинциальных домиков, которыми была застроена Вокзальная улица.

На крыльце стояла толстая краснолицая женщина в красном махровом халате и резиновых пляжных шлепанцах. Она была занята вытряхиванием половика.

– Глафира Ивановна? – окликнул ее капитан Сидоров.

– Ничего не надо! – отозвалась тетка, продолжая трясти половик. – Ничего не покупаю!

– А я ничего не продаю, – усмехнулся капитан. – Я вообще-то из полиции…

– Молодой человек, зачем же вы на всю улицу кричите? – зашипела тетка, бросив половик и устремившись к гостю. – Разве ж можно? Это же какие разговоры по городу пойдут! Пойдемте лучше до хаты, там и поговорим, как люди…

– Я не возражаю, – охотно согласился капитан и зашагал вслед за хозяйкой к крыльцу. При этом он заметил, что из-за соседского забора, как перископ подводной лодки, выдвинулось огромное ухо.

– Проходьте… – Хозяйка пропустила его в прихожую, устланную половиками. – Можете не разуваться, так только, ноги оботрите… Так вы что, правда из полиции?

– Правда. – Сидоров в который уже раз за день протянул свое удостоверение.

Женщина тщательно изучила его, особенно долго разглядывая печать, но все же вернула капитану.

– И по какому вы ко мне вопросу?

– Вот посмотрите, данный гражданин вам знаком? – Сидоров протянул своей собеседнице фотографию погибшего в недавнем ДТП Ильи Моргунова номер два.

Глафира Ивановна уставилась на снимок, и вдруг лицо ее оплыло, как свеча, и женщина разразилась бурными рыданиями.

– В чем дело, Глафира Ивановна? – всполошился капитан, ужасно боявшийся женских слез.

Хозяйка перестала рыдать так же внезапно, как перед тем начала, громко высморкалась в мужской клетчатый платок, который достала из кармана халата, и проговорила низким от волнения голосом:

– Это муж мой, Николай Васильевич. – И она указала на комод, застеленный вышитой салфеткой.

Там в аккуратной деревянной рамочке стояла фотография того же человека, что и на снимке, предъявленном Глафире капитаном. Того, кого Сидоров про себя все еще называл Ильей Моргуновым, хотя и знал уже, что имя не настоящее. Фотография была наискосок перевязана черной шелковой лентой.

«Быстро она про его смерть узнала! – подумал капитан. – Интересно, откуда?»

Поскольку вопрос был действительно важным, он спросил расстроенную хозяйку:

– Как вы узнали о его гибели?

– Интересное дело! – воскликнула Глафира, как будто ее оскорбили в лучших чувствах. – Он, можно сказать, на руках у меня умер!

– Как – на руках? – изумился капитан. Неужели Глафира Ивановна только что вернулась из Петербурга? Но концы с концами явно не сходились…