Крест Великой Отечественной

В 1944 году исполнилось пророчество преподобного Серафима: огненным валом накрыла Красная Армия немецкую нечисть и очистила от нее окрестности града святого Петра, в т. ч. и Вырицу. Один Бог знает, где сложили свои кости неудачливые посетители отца Серафима. Ведомо лишь, что тысячу дней и ночей (практически всю Ленинградскую битву) преподобный Серафим молился о победе России.

Что спасало людей? Спасало умение любить и жертвенность. Те, кто так жили, чаще всего спасались. Те же, кто зацикливались на себе и стремились выжить любой ценой, умирали чаще. В свое время вспоминал Степан Сергеевич Семенец:

«Зимой 1941–1942 года я работал на Дороге Жизни. Вспоминаю, что чаще выживали те, кто думал не о себе, а о других, в ком была совесть».

Хочется поведать об одном случае, правда, связанным не с блокадой, а с битвой под Москвой. Его рассказала мне одна слушательница богословских курсов при храме Новомучеников и исповедников Российских в Москве (Строгино). Ее отец прошел курсы военных фельдшеров и должен был отправиться в тыл. Перед распределением к нему подошел его товарищ и сказал: «Послушай, меня отправляют на фронт. Ты холостой, а у меня дети. Давай поменяемся».

Отец ее согласился и отправился на фронт, под Москву. И прошел всю войну. А его товарища убило во время бомбежки, когда он отправлялся в тыл.

Уже перед смертью, в 90 лет отец пришел к вере и сказал: «Да, теперь я понял, что Бог меня вел по жизни».

Спасало людей и умение терпеть. Рассказывает блокадница Лидия Сергеевна С:

«Что нас спасало? Я думаю наше вековое умение терпеть. Как можно было объяснить ребёнку, что надо растягивать хлеб, а не есть его сразу, но мне удавалось это сделать. Мы понимали, что это надо претерпеть».

Показательна судьба на войне Кирилла Васильевича Захарова, который пережил блокаду, затем воевал, освобождал Украину, войну закончил в Берлине. У него во время Таллиннского перехода погиб брат – Михаил Васильевич Захаров, служивший на эсминце. Самые страшные месяцы блокады Кирилл Васильевич провёл в Ленинграде. Он рассказывал, как был сбит немецкий самолёт, упавший упал прямо в Таврический сад, и до сих пор помнит трупы немецких летчиков. Рассказывал и о голоде, испытанном им осенью-зимой 1941 года. Спасло его то, что он пошёл работать на завод. В конце зимы 1942 года его вывезли на Большую землю по льду Ладожского озера. Ветеран помнит, как их погрузили в машины, как двигавшийся перед ними грузовик попал под бомбёжку и провалился под лёд: в ледовой каше плавали вещи и люди, которых пытались спастись, но увы… Все это он помнил: и погибшего брата, и умерших от голода друзей и родственников, и утонувших в Ладоге. И всю войну на фронте его жгла одна мысль и желание: представлял себе, как будет мстить, дойдя до Берлина! И вот он в Берлине. Двадцатые числа апреля 1945 года. Идут бои за каждую улицу, каждый дом. Гибнут наши солдаты. В один из дней, когда огонь на время стих, Кирилл Васильевич решил подкрепиться: с утра во рту не было ни крошки – такими напряжёнными были бои. Он зашёл в подворотню одного дома, развернул свой паек… И вдруг видит, как поднимается крышка канализационного люка, и перед ним предстает измождённый от голода пожилой немец и показывает на рот: дескать, есть хочу. И тогда солдат… отломил кусок от своего пайка и отдал ему. Потом откуда-то взялся еще один немец, молодой, тоже изнемогавший от голода. Поделился Кирилл Васильевич и с ним. В общем, в этот день он остался без обеда… Месть не состоялась. И спустя годы фронтовик нисколько он об этом не жалеет.

Как тут не вспомнить слова Л. Н. Толстого из романа «Война и мир»:

«Благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и лёгкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью».