Крестьянские восстания в Советской России (1918—1922 гг.) в 2 томах. Том первый

Организованная челябинскими властями кампания по аресту заложников из семей повстанцев в итоге провалилась. Так, на закрытом заседании Курганского исполкома в сентябре 1921 г. констатировалось, что результаты «оказались сравнительно несоответствующими, ибо в числе заложников оказалось много нетрудоспособных и большая часть из заложников – женщины, даже с грудными детьми, это с одной стороны, а с другой – возвратившихся раскаявшимися из бандитских шаек крестьян оказался совсем малый процент». Пришлось поручить уездной ЧК освобождать заложников[996].

Многие повстанцы и их командиры не верили обещаниям властей. Вопреки строгим приказам об условиях добровольной явки (прощение вернувшихся домой повстанцев, «гарантии неприкосновенности») имели место случаи самосуда над ними со стороны местных исполкомов, комячеек, воинских частей, милиции, отдельных коммунистов. Повстанческий отряд Печеркина во время двухнедельника в Туринском уезде ушел по реке Конда на север[997]. В этой связи также показательно письмо начальника повстанческой дивизии М. Вараксина, отправленное начальнику 69—й стрелковой бригады Б. А. Каврайскому в июле 1921 г. Командир повстанцев писал: «В ответ на Ваш приказ, в котором Вы призываете всех бандитов вернуться домой, сдать оружие и патроны, обещаете полное прощение. Нет, товарищ, этого быть не может, потому что, во—первых, мы все чувствуем себя гораздо сильнее, чем с начала восстания. Теперь в наши ряды прибыло много товарищей красноармейцев, и в настоящее время прибывают партиями с оружием в руках в наши партизанские, а не бандитские ряды… Зачем Вы много обещаете, но не исполняете? Почему убиваются люди местными комячейками, оправданные ревтрибуналом? Кроме того, Вы нам предлагаете не расстреливать партийных, советских работников. Мы в этом не виновны. Правда, мы расстреливаем только паразитов, которые едят шею у крестьянина и рабочих. Больше в политику пускаться не буду, а если хотите спокойной жизни, то позаботьтесь очистить ячейки от паразитов. Тогда мы согласны, а иначе и речи быть не может. Считаю Вашу выходку относительно заложников чисто хулиганской. Заканчивая свое письмо, в заключение скажу, что такими путями Вам этот бой—то не прекратить. Мы все поклялись победить или умереть. Думаю, что… диктатуру свергнем. С отвращением жму запачканную в невинной крови Вашу руку»[998]

.

ВЧК распорядилась составить на всех добровольно явившихся списки с подробными данными по каждому, в том числе с указанием социального положения – бедняк, середняк[999]. Неявившимся после двухнедельника угрожали применением высшей меры наказания. Они объявлялись вне закона как «злостные враги» Советской власти.

Длительная история повстанческого движения на территории Тюменской губернии фактически лишила ее органов власти на местах. В ходе восстания было убито около 5 тыс. партийных и советских работников[1000]. Руководство Тюменской губернии в докладе в ЦК РКП (б), ВЦИК и РВСР сообщало: в ходе восстания партийно—советские аппараты разрушены, во многих волостях коммунисты поголовно уничтожены, погибло 75% состава продработников. Тюменский губпродком информировао Наркомпрод: задания центра парализованы, так как аппарат продорганов на местах развалился, оставшиеся все без исключения ищут предлога уйти с продработы. В докладах руководству также отмечалась своеобразная тенденция: местные коммунисты изменились. Если ранее они неукоснительно выполняли «боевые задачи» сверху, то после восстания многие партийцы выражали открытое недоверие уездному и губернскому руководству[1001]

.

Ялуторовский исполком 5 июля 1921 г. принял беспрецедентное решение о фактической ликвидации советского аппарата управления в 16 волостях уезда. Совет проявил бессилие в контроле над сложившейся ситуацией, которое со всей очевидностью было выражено в постановлении исполкома: «Прекратить в эти волости посылку ответственных работников, предоставив их самим себе впредь до тех пор, пока население этих волостей не пойдет навстречу к скорейшей ликвидации бандитских шаек. Предоставить право воинским частям самостоятельно распоряжаться населением этих волостей по привлечению в потребных случаях к отбыванию подводной и гужевой повинности и организации в этих волостях военно—революционных комитетов, доводя до сведения отдела управления. Объявить населению этих волостей, что уездный исполнительный комитет только тогда будет строить советский аппарат, когда население не будет сочувствовать бандитам и помогать им, а также пока не придет на помощь уездному исполкому в ликвидации бандитских разгулов, и что жалобы, просьбы населения этих волостей на неправильные действия воинских частей и неоказание той или иной помощи, как в продовольственном, сельскохозяйственном и др. отношениях, уездным исполнительным комитетом приниматься не будут»[1002].