Крестьянские восстания в Советской России (1918—1922 гг.) в 2 томах. Том второй

ВЧК каких—либо достоверных данных не обнаружила. Руководитель следственной бригады ВЧК Я. Агранов в своем докладе президиуму ВЧК писал: «Задачей моего расследования было выяснение роли отдельных партий и групп в возникновении и развитии восстания и связи организаторов и вдохновителей этого восстания контрреволюционными партиями и организациями, действующими на территории Советской России и за рубежом. Но установить подобные связи не удалось». Агранов оправдывал невозможность выяснения чекистами партийной принадлежности членов ревкома тем, что «члены ревкома, как и все участники мятежа, тщательно скрывали свою партийную физиономию под флагом беспартийности». Аналогичное заключение Агранова касалось политической позиции штаба крепости: установить ее не удалось, так как штаб также «тщательно ее скрывал»[386]

. Выводы следственной комиссии ВЧК основывались на показаниях небольшой группы захваченных: трех членов ревкома – С. Вершинина (заведовал агитпунктом в ревкоме), В. Валька (ведал гражданским отделом), П. Перепелкина (руководил агитационным отделом), сотрудников редакции Известий ревкома Е. Владимирова и А. Ламанова, а также нескольких военспецов (С. Дмитриев, П. Зеленой, Б. Карпинский) – большинство руководителей восстания вместе с 8 тыс. мятежников ушли по льду в Финляндию.

Среди членов ревкома лишь Вальк, выходец из крестьян Витебской губернии, мастер Кронштадтского лесопильного завода, являлся, по его признанию на допросе, членом меньшевистской партии с 1907 г. Однако данная кандидатура представлялась сомнительной для раздувания версии организации заговора небольшевистскими партиями. На заседании ревкома 13 марта Валька чуть было не выгнали из его состава за пьянство «при исполнении служебных обязанностей», но ограничились выговором и сохранением данного факта в тайне. Путаные показания Валька не могли продемонстрировать яркую иллюстрацию антибольшевистского заговора: с 1902 г. он никуда не выезжал из Кронштадта, кроме Петрограда и родной деревни. По его признанию, примыкая к меньшевикам—интернационалистам, «с фракцией не выступал». При этом Вальк особо подчеркивал, что в ревком избран от рабочих своего завода, а не от партии меньшевиков, которой в Кронштадте не существовало с 1919 г. Вальк показал: восстание проходило под флагом беспартийности, все активные его деятели «не открывали своих партийных симпатий». Допрашиваемый следователями из бригады Агранова, Вальк предположил, что Петриченко мог быть эсером, член ревкома Тукин – социал—демократом, комендант тюрьмы Шустов – анархистом (со слов последнего), заведующий Кронштадтским совнархозом Захаров – меньшевик. Вальк сделал заявление, что именно беспартийность ревкома являлась следствием неорганизованности при решении вопросов социального устройства и экономической жизни, неопределенность программы и тактики восставшего Кронштадта[387]

. Один из фактических руководителей Известий ревкома, бывший в 1917 г. председатель Кронштадтского Совета А. Ламанов (в 1919 г. вступил в партию эсеров—максималистов, затем в течение года числился в РКП, в начале восстания в числе первых подал заявление о выходе из партии) высказал на допросе предположение, что Петриченко – левый эсер, член ревкома Романенко – меньшевик. Подобный метод построения доказательств на основе показаний арестованных (можно предположить, с использованием приемов выбивания нужных свидетельств)[388]

позволил доложить президиуму ВЧК также информацию о причастности члена ревкома Орешина и сотрудника редакции Известий ревкома Путилина к партии народных социалистов, сотрудника редакции Известий Ламанова – к эсерам—максималистам[389]

.

Подавление восстания в Кронштадте явилось своеобразным учебным полигоном для подавления вооруженных выступлений против Советской власти. Из различных регионов страны в Петроград стягивались боеспособные войска, заградительные отряды, бронепоезда, авиасредства, тяжелая артиллерия. 11 марта группировка войск состояла из 15.998 штыков, 354 сабли, не считая прибывших в Петергоф 80—й бригады 27—й дивизии, 499—го и 501—го полков 167—й бригады[390]. В подготовке и организации штурма кронштадтской крепости наращивали практический военный опыт гражданской войны советские военачальники М. Тухачевский, Я. Фабрициус, И. Федько, П. Дыбенко, В. Путна. На Кронштадте отрабатывались тактические приемы использования против мятежников авиации (разведка, бомбежки, агитация). Аэропланы сбрасывали листовки, производили ежедневные бомбардировки кораблей и городских объектов: так, 8 марта было сброшено 5 бомб весом более 4—х пудов бомб на мятежные линкоры и 14 бомб на гавань и другие суда[391].