Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа

Отсюда и оппозиция ВСНХ военному коммунизму и близость его концепции НЭПу. Но все же только близость. Стержнем идей, владевших умами в Высовнархозе, был товарообмен, т. е. предполагалось установить централизованный эквивалентный обмен между отраслями народного хозяйства, между государством и крестьянством. Это был не НЭП, не развитие рынка, а промежуточная ступень между ним и продуктообменом. Но как в 1918 году товарообмен оказался мостиком от торговли к продовольственной диктатуре, так и в 1920–1921 годах, он стал выполнять ту же роль, но уже для общества идущего в обратном направлении. Вокруг этого стержня переплеталась поросль индивидуальных и групповых толкований конкретных условий товарообмена, начиная от Милютина, который предлагал произвольное, государственное определение соотношения товарных эквивалентов, и кончая Лариным, который настаивал на определении этого соотношения по ценам вольного рынка. И как в первом случае товарообмен неизбежно падал в лоно проддиктатуры, так во втором — следовал логический и реальный, как в 1921 году, прорыв в сторону свободного обмена, торговли.

Линия Крумина и его публикации в «Экономической жизни» вызвали гнев Президиума ВСНХ, который на негласном заседании 3 января постановил: поскольку газета допускает резкое уклонение от позиций, занимаемых Президиумом по основным вопросам организационного строительства и хозяйственной политики, войти в Оргбюро ЦК с предложением о смене ее редактора. В случае несогласия Оргбюро немедленно прекратить финансирование «Экономической жизни», прекратить высылку информационного материала и предложить газете снять штамп ВСНХ[502]

. Впоследствии, 26 января, этот конфликт рассматривался на Пленуме ЦК, которому удалось смягчить позиции сторон.

Эта история явилась всплеском, который обнажил глубинное противостояние двух экономических тенденций. В то время в тесном союзе с ВСНХ выступал Наркомзем. У них имелось множество общих интересов, и НКЗ, как ведомство, связанное с интересами производства, имело также немало противоречий с Компродом. Статьи Богданова, видного работника Наркомзема, по всей видимости, не были отражением исключительно его личной точки зрения, очевидно, они явились совокупным ответом производственных ведомств на попытки расширить сферу принуждения в сельском хозяйстве. И эволюцию статей Богданова также нельзя отнести полностью на его счет, ибо он, скорее всего, поступил как Галилей со своими инквизиторами. В брошюре к Всероссийскому съезду губземотделов и агрономических деятелей, которая вышла в 1921 году до X съезда РКП(б), Богданов вновь заявляет, что «земля вертится»:

«Изъятие излишков без плановых производственных заданий является… дезорганизующим производство методом воздействия на крестьянское хозяйство… Таким образом, не только в целях создания единого хозяйственного плана, но и исходя из интересов сельскохозяйственного производства, мы должны принять все меры к установлению твердых и определенных производственных заданий крестьянскому хозяйству»[503]

.

В дискуссии по государственному регулированию сельского хозяйства принял участие и сам нарком земледелия С. П. Середа. 18 ноября он опубликовал в «Известиях» свои комментарии по поводу статьи профессора И. Михельсона «Важное предостережение», в которой профессор указывал на возможный в ближайшем будущем цикл засушливых лет и советовал начать подготовку к этому испытанию природы.

Середа осторожно намекал, что при огромном преобладании мелкого крестьянского хозяйства принудительное начало должно сочетаться с системой хозяйственно-стимулирующих мер (для пояснения и мы скажем несколько слов о том, какое значение имели перечисленные декреты). Принятый по инициативе НКЗ декрет ВЦИК и СНК об увеличении размера землепользования в трудовых хозяйствах от 27 мая 1920 года многие называли «кулацким». Он предусматривал закрепление за прогрессивным трудовым хозяйством всего того количества земли, которое находится в их фактическом пользовании, «хотя бы это количество земли было выше установленных для данного района норм наделения землею». Декрет от 27 мая стал одним из немногих пятнышек альтернативной политики, иногда проступавших на теле военного коммунизма.