Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа

То же самое относится и к постановлению СНК от 12 октября о мерах по увеличению посевов льна и конопли. В разработке этого постановления, начатой по инициативе ВСНХ, активно участвовал и сам Середа. Оно устанавливало различные льготы льноводам и коноплеводам, в том числе и по декрету от 27 мая, плюс к тому — приоритеты в снабжении семенами, машинами и инвентарем. Продорганы обязывались снабжать селения и колхозы, увеличившие посевы льна и конопли, в договорном порядке продуктами продовольствия и предметами широкого потребления. Некоторые исследователи признают это постановление в числе первых ласточек НЭПа, что совершенно справедливо. После ряда проигранных сражений здесь ВСНХ берет небольшой реванш у Компрода, подводя мину под безликий порядок так называемого общегосударственного снабжения и заставляя заботиться о производстве путем развития экономических стимулов.

Помимо экономического стимулирования Середа предложил еще один путь привлечения крестьянства в социалистическое строительство: «Наиболее соответствующей организационной формой для такого участия мелкого крестьянского хозяйства является сельскохозяйственная кооперация, которая может сыграть крупную роль в деле поднятия производительности и обобществления крестьянского хозяйства».

Обратим особенное внимание на то, что здесь речь идет об участии именно мелкого крестьянского хозяйства через различные кооперативные формы. Такого рода кооперация — потребительская, производственная, сбытовая, кредитная и др. — широко охватывала крестьянские хозяйства в России, но в 1919–1920 годах была практически ликвидирована, так как тогда было признано, что целью такой кооперации является развитие индивидуального, частного хозяйства со всеми вытекающими социально-политическими последствиями. Середа намекает на развитие чего-то подобного, а не выдвигает идею пресловутой сплошной коллективизации, что, кажется, вполне не было понято ни современниками, ни историками.

Богданов в упомянутой брошюрке говорит в унисон с Середой, сетуя на то, что советский период строительства, уничтожив экономическую и агрономическую сущность крестьянской кооперации, положил начало ликвидации общественной агрономии. «Кооперативный рычаг, на котором базировалась агрономия, поднимая производительность хозяйства, — этот рычаг развития самодеятельности и стимулирования интенсификации — был выбит из рук агрономии» Агрономам осталось только «культурничество» да еще постоянные нарекания в никчемности и саботаже[504].

Наркомзем вначале встал в явную оппозицию проекту принудительного регулирования крестьянского хозяйства. Очевидно, по поручению один из его пишущих работников Б. Н. Книпович спешно издал брошюру «Очерк деятельности Народного Комиссариата Земледелия за три года», в которой сделана попытка противопоставить Осинскому и Наркомпроду нечто свое, наркомземовское. Книпович повторяет уже известные по Богданову мысли «Только в случае создания стимула к максимальному увеличению сельскохозяйственной продукции мы можем получить развитие производительности сельского хозяйства в России. Только при этих условиях возможно говорить о едином плане, о государственном работнике на государственной земле, работающем по единому хозяйственному плану»[505]. Не случайно также сообщается, что в Наркомземе уже имеется особая комиссия по организации сельского хозяйства, работающая под председательством Середы и его заместителя члена Коллегии НКЗ И. А. Теодоровича.

Еще один член Коллегии НКЗ В. В. Кураев, будучи в Пензе 8 октября, выступая на губернской партконференции по земельному вопросу, говорил: «Неправы те товарищи, которые слишком много надежд возлагают на одно принуждение», необходимо создание новой кооперации путем самодеятельности крестьянских масс[506]

.

Наркомземовская оппозиция проекту государственного принуждения в сельском хозяйстве продолжается и после того, как идея Осинского сходит с газетных полос в государственные коридоры и начинается непосредственная разработка декрета.

Проект Осинского логично вытекал из представлений о «незыблемости» хлебной монополии и продовольственной диктатуры. Другого вывода из этого силлогизма попросту быть не могло. Поэтому Наркомпрод признает в нем родное дитя. Как писал Осинский, с «обсерватории Наркомпрода» было видно, что «надо не „плакать“ о вредном влиянии хлебной монополии и беспомощно хвататься за старые стимулы, а „понимать“, что к новой форме продуктообмена нужно добавить новую форму производства — систему государственного регулирования крестьянского хозяйства»[507]. Но к изречению Осинского стоит добавить, что хотя обсерватория Наркомпрода и обладала мощным телескопом, однако ее башню с 1918 года заклинило, и оттуда смотрели только в сторону продовольственной диктатуры.