Крестьянский брест, или предыстория большевистского НЭПа

Рыков опирался на областные продовольственные органы, созданные еще при Временном правительстве. Составилась так называемая «продовольственная оппозиция» из крупнейших региональных организаций — Московского, Северного областных и Московского городского продовольственных комитетов, которые на совместном заседании в начале мая выдвинули альтернативу введению продовольственной диктатуры. Она заключалась в развитии собственно экономических, эквивалентных отношений с деревней на основе товарообмена и гибкой политики цен. В обращении к Совнаркому областники заявляли, что ввиду крайне тяжелого положения необходимо «признать продовольственную диктатуру в настоящее время совершенно нежелательной и крайне вредной»[94].

Ссылки сторонников продовольственной диктатуры на германскую оккупацию и гражданскую войну на Юге несостоятельны, считали московские и петроградские продовольственники и приводили цифры. Так, в апреле для Московской области было получено 1402 вагона продовольствия (14,9 % от плана), причем половина этого количества из губерний, занятых неприятелем, — 703 вагона. Вместе с тем губернии Центрального земледельческого района, находящегося под контролем Советского правительства, постоянно отгружали смехотворное количество вагонов. Воронежская губерния отправляла около 20 вагонов в месяц, Тамбовская — около 10 вагонов, Орловская и Курская — ни одного вагона и т. д. «Трудно ожидать положительных результатов от карательных экспедиций, направляемых в производящие губернии, — писали они, — … озлобление населения растет, а хлеб не движется к ссыпным пунктам»[95]. В Вятской губернии, давшей для Москвы 85 % апрельского плана, за первую половину мая не было погружено ничего из-за отказа крестьян поставлять хлеб по твердым ценам. В Челябинской губернии крестьяне начали развозить уже ссыпанный хлеб по домам.

В противоположность крикливой левокоммунистической оппозиции в лице Рыкова и его команды большинство ЦК большевиков получило сильную и компетентную оппозицию, отрицающую компромиссы с буржуазией, но вместе с тем склонную учитывать интересы и особенности крестьянства. Однако чисто экономические расчеты для Ленина не имели решающего значения. Продовольственная политика была тесно увязана с социально-политическими задачами борьбы с капитализмом, основной базой которого теперь были признаны зажиточные крестьяне. Несмотря на сопротивление «продовольственной оппозиции» и других, декрет о продовольственной диктатуре при поддержке Ленина стремительно проходил рубежи обсуждения.

Да здравствует гражданская война!

В первых числах мая пухлые продовольственные папки секретариата Совнаркома пополнились еще рядом обращений от представителей организаций северных и центральных губерний с указанием на усиливающийся голод и просьбами о предоставлении права самостоятельных заготовок продовольствия. В резолюции Новгородского продовольственного съезда говорилось: «Положение катастрофическое. Население не только обречено при настоящих условиях на голод, но голод уже наступил, болезненность и смертность развиваются со страшной быстротой… растет нервная и психическая возбудимость. Население умирает, и страшные волны кровавой анархии развиваются и грозят залить всю губернию»[96]. В двадцатых числах апреля толпа новгородцев уже пыталась разгромить городской совет, но была остановлена вооруженной силой, город был объявлен на осадном положении[97]

.

Продолжало усиливаться противоречие, порожденное революционным развалом общественных связей, — при обилии хлеба в стране была его огромная нехватка у государства, взявшего на себя всю ответственность за снабжение населения. Хлеба в Уфимской губернии достаточно, писали в Совнарком представители четырнадцати голодающих губерний, Москвы и Сормова при Уфимской губпродколлегии, — 20–30 млн. пудов. Опыт Московского областного продкомитета показал, что население охотно шло на товарообмен, поскольку очень нуждалось в фабрикатах. Но Уфимская губпродколлегия к заготовке никого не допускала, а сама заготовить хлеб на могла. Заготовка и подвоз совершенно прекратились, хотя губпродколлегия и применяла вооруженную силу, «но этим ничего не достигла, а заготовленный отрядами хлеб обошелся в 458 руб. за пуд»[98]. (В это время на юго-востоке России свободная цена за пуд хлеба колебалась в районе 20 руб.).

Представители приехали искать защиты в Москву, но бывший уфимский губпродкомиссар, а ныне нарком продовольствия А. Д. Цюрупа не пожелал их принять. В его портфеле уже лежал проект декрета, распространяющий уфимский опыт на всю Россию, — декрет о введении продовольственной диктатуры. Уже 27 апреля главный составитель компродовских декретов А. И. Свидерский сообщил сессии московских продовольственников о готовящихся проектах по организации крестьянской бедноты и продовольственных отрядов [99].