Крестный отец Катманду

Но она меня, казалось, не слышала — сидела выпрямившись и развернув плечи и хмурилась, прислушиваясь к чему-то внутри. А затем заговорила. Слегка подалась вперед, полностью поглощенная возникающими в голове картинами, и, судя по всему, пыталась старательно пересказать то, что видела. К сожалению, она говорила на теочью, так что я не мог понять ни слова. Осторожно, чтобы не прервать ее транс, я опустил стеклянную перегородку на пару дюймов, и теперь водитель мог слышать ее слова. Его реакция была такова: через несколько минут он направил «бенц» к внутреннему ряду и, как только транспорт двинулся с места, свернул в боковую улочку, схватил мобильный телефон и стал звонить. А когда закончил разговор, повернулся ко мне.

— Вам лучше уйти. Служанка приедет, позаботится о ней. Она принимала красную таблетку, пока была с вами?

— Да.

Шофер покачал головой.

— Это снадобье на основе опиума. Самое худшее, что есть в ее коллекции. Каждый раз, когда она это принимает, впадает в транс и разговаривает со своими предками. Она теперь не с нами. Уходите. Когда действие наркотика закончится, она может повести себя совсем не любезно.

Я понял, что по какой-то причине водитель не хотел, чтобы я оставался в машине, когда появится служанка. Кивнув, я вылез из «мерседеса» и направился в сторону пробки на Сукумвит. Но, пройдя несколько ярдов, обернулся. Шофер снова сидел за рулем. Он полностью открыл перегородку и внимательно слушал репортаж с Дальнего Берега.

Глава 37

В конце фильма Сукума стошнило. Он с самого начала следил за действием с пугающим напряжением и наконец запачкал пол, на котором сидел с моим ноутбуком. Пришлось доставать полотенце и ждать, пока он примет душ и переоденется во что-то из моего гардероба, хотя мои вещи были ему велики. Все это происходило будто вне времени — после сеанса Сукум передвигался еле-еле и почти ничего не говорил. Я мог бы понять возмущение, потрясение, в конце концов, но шедевр Фрэнка Чарлза подействовал на него по-другому. Я почувствовал, что Сукум понимает картину на таком глубинном уровне, куда мне нет доступа. Но он ведь не любитель кино — сомневаюсь, что он смотрел что-то серьезнее «Человека-паука».

Когда мы вышли из дома, шел дождь, и я вспомнил, что нас задел тропический ураган, который всей силой обрушился на Вьетнам. Небо было сланцево-серым, ветер с востока мотал верхушки деревьев, словно тряпичные куклы. В такси, по дороге в управление, его молчание стало меня раздражать, и я попытался заговорить о деле.

— А что с двумя другими мужьями Мой — теми, что остались в живых? Ты ими занимался, когда пытался ее прижать?

— Конечно, — проворчал Сукум.

— И что?

— Один брак продолжался четыре года, другой — шесть месяцев. Первый муж был китайцем из Гонконга, второй — американцем.

Я заметил, что он говорит больше как подозреваемый, чем как полицейский — в ответ на каждый вопрос выдает минимальное количество информации, но не стал придавать значения.

— Четыре года? Трудно представить, чтобы Мой продержалась в браке так долго.

— Она и не продержалась. Но в то время была еще молода и старалась не нарушать правил своего класса, поэтому делала вид, будто в семье у нее все в порядке. На самом деле их отношения испортились через несколько месяцев. Муж находил предлоги уезжать в Гонконг и на Тайвань и в конце концов стал появляться в Таиланде все реже, пока они официально не объявили о разводе.

— А другой, американец?

Сукум позволил себе кисло улыбнуться.

— Этот парень был не дурак. Быстро понял, что к чему. А через год взбрыкнул, вскочил в самолет и улетел в Штаты, хотя деловые связи сохранил.

— Деловые связи? — переспросил я как порядочный коп, но Сукум не смотрел мне в глаза. — Деловые связи с бывшей женой… В этом неплохо бы покопаться.

— Зачем? — Сукум отвернулся к окну. — Мы же охотимся не за ней. Мы расследуем самоубийство.

Я решил не настаивать.

— А двое других? Те, которые умерли?

— Один англичанин. Скончался от инфаркта, хотя ему не было и сорока. Другой тоже фаранг — француз. Его на Одиннадцатой сой сбил пикап. В обоих случаях Мой в стране отсутствовала, и это всех насторожило. Но во время вскрытий ничего подозрительного не обнаружили, поэтому серьезного полицейского расследования не вели.

Детектив Сукум основательно и надолго замолчал, словно оказался в том месте, где без остановки крутят последний фильм Фрэнка Чарлза. Наконец я не выдержал.

— Что с тобой? Признаю, крови в конце фильма достаточно, но, Будда свидетель, ты же полицейский!

Он так долго не отвечал, что я решил: ему не удастся вытащить себя из транса. Прошло минут пять — он словно впервые услышал мой вопрос и посмотрел на улицу сквозь завесу дождя. Канализация уже не справлялась с потоками воды, и мостовая превратилась в грязную желтую реку.

— Она убила его задолго до того, как он закончил кино, — проговорил Сукум. — Лишила сил, украла душу. Поэтому он должен был умереть. Знаешь, что означает его длинная речь в начале кино? Фаранг попался в паутину и хотел казаться рассудительным и здравомыслящим.

— Мой? Откуда тебе известно?