Крестоносец

— Немного кружится. Но, полагаю, скоро продет. Где твой шатер, сэр Майкл? Куда мне следует идти?

— Сказал бы я тебе — куда, — со вздохом качнул головой Ратников. — Вот только, боюсь, это будет совсем не по-рыцарски. Кстати, ты знал в Дерпте рыцаря Анри де Сен-Клера?

— Анри из Сен-Клера? Нормандца? — переспросил фон Оффенбах. — Конечно, знал. Это славный воин и очень хороший человек!

— А его жена… или там, полюбовница… о ней ты что скажешь?

— А ты, сэр Майкл, верно, имеешь в виду даму Элеонору!

— Кого-кого? — Ратников переглянулся с Максом. — Какую еще даму?

— Про которую говорили, что она русалка, — охотно пояснил крестоносец. — А еще называют — озерной нимфой. То ли сам Анри спас ее из пучины, то ли она его… В общем, они живут вместе, и очень многим это не нравится!

— Не нравится? — сворачивая к знакомой корчме, удивленно переспросил Ратников. — Завидуют, что ли?

— Да нет, не завидуют, тут дело в другом, — фон Оффенбах задумчиво покачал головой. — Видишь ли, Сен-Клер — славный рыцарь и совсем уже собирался принять обет, став полноправным орденским братом. Нести язычникам слово Божие, отказавшись от всех мирских утех… И тут — озерная нимфа. Говорят, она его просто околдовала! И становиться орденским братом славный рыцарь Сен-Клер больше не хочет!

— Ах, вот оно что…

— А что за нимфа-то, — поинтересовался Максим. — Молодая она или старая? Вы-то сами ее видели, герр Иоганн?

— Да видал, — крестоносец покривился. — Обычная такая девчонка, вполне приятная, но… тощая больно. Ее бы чуть откормить.

Лерка — не Лерка? Больше ничего толкового от рыцаря было не добиться.

— Ладно, там поглядим, скорее всего — она это!

Ратников подвел резюме и кивнул на призывно распахнутую дверь питейного заведения:

— Пошли, зайдем, что ли? С утра росинки маковой во рту не было. Иоганн, дружище, ты деньгами не богат?

После небольшой пирушки герр Иоганн фон Оффенбах был отпущен восвояси под честное слово — никогда больше не воевать с русскими. Рыцарь покривился, но слово все же дал — и это означало для него покинуть Ливонское отделение Ордена, поскольку тут если не войн, то мелких стычек с теми же новгородцами либо псковичами было никак не избежать.

Простившись с пленником, Ратников и его спутники, насытившиеся и довольные, зашагали на Лодейную улицу — все к той же усадьбе. И вот там-то их ждал облом!

Михаил еще издали почувствовал что-то неладное: над усадьбой трепетали на ветру багряные с изображением какой-то православной святой — стяги, а у ворот стояли двое окольчуженных воинов с червлеными щитами и короткими коптями-сулицами. Этакие неподкупные стражи.

— Куда? — один из воев хмуро посмотрел на подошедшего Ратникова.

— Туда! — ухмыльнулся тот. — Дай пройти, брат!

Страж приосанился:

— А пущать никого не велено!

— Как это — не велено?! — возмутился Миша. — А вдруг там немцы? Или — их прихвостни?

— Да успокойся ты, друже, нет там ни немцев, ни прихвостней, — успокоил Ратникова второй стражник, выглядевший постарше и поумнее своего напарника. — Боярыня новгородская там, во владенье вступает волею князя благословенного Александры!

— Боярыня? Что за боярыня? — Михаил похолодел — он уже знал, какой ответ услышит.

И в своих предположениях не ошибся.

— Боярыня Ирина Мирошкинична, — с улыбкой пояснил страж. — Так нашу хозяйку кличут. Князь Александра к ней благоволит вяще!

Ирина Мирошкинична… Та самая… Атаманша!

— Ну, дядь Миша, что там? — нетерпеливо окликнул скромно стоявший в сторонке Максик.

— Да ничего хорошего, честно сказать, — подойдя, махнул рукой Михаил. — Пошли в корчму… посидим. Думать будем!

А в корчме веселились! Пели песни. Во славу князя Александра и так, задиристые, про любовь. Особенно надрывался один чернявый парень с рябым неприятным лицом:

Ай люли, ай люли-люли…А у моей зазнобушки-то брови чермные!

А у моей — фиолетовые, — неприязненно подумал Ратников. — Тоже мне — песня. Нет чтоб… Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве… пожелай мне удачи в бою, пожелай мне…

— Вы что там мычите, дядь Миша?

— А? Что? Да это я так, о своем… Вы ешьте, ешьте, парни!

— Да мы типа наелись уже, вообще-то.

Типа наелись…

Что же, однако, делать-то? Надо бы явиться, так сказать, в расположение части — воевода Домаш Твердиславич уже присылал человечка, так что искать не надо было. Но до возвращения хорошо бы что-то придумать…

Ай люли-люли-и-и-и!

Теперь к чернявому присоединился какой-то мелкий оборванный пацаненок, гнусаво так пел, противно… словно собака скулила…

Ай люли-люли…

Вот тоже — песня! Хоть бы повеселей чего спели… типа — мой папа — фашист, а-а-а-а!!!

Ратников еще с детства любил питерский рок-клуб, хотя особо-то музыкой не увлекался.

Однако чтобы такое придумать-то, а-а-а-а?