Крестоносцы

К 800 г. великие арабские школы стали весьма значимыми. Каир, Багдад, затем Кордова приобрели огромный престиж. В их программы входили античные философы, и трудами современных ученых доказано, что они в точности соответствовали программам своих предшественников — сирийских школ: изучали «Тимея». «Государство», «Законы» Платона, трактаты Аристотеля, кроме «Политики».

Переводы с греческого на арабский начались также и под нажимом побежденных христиан Сирии и Египта, для которых арабский становился повседневным языком. Письмо Северия, епископа Асмуненского (Африка), писал около 917 года:

«Я попросил братьев христиан помочь мне перевести найденные тексты с коптского и греческого на арабский, так как большинство из жителей Египта, для которых привычным является арабский, не знают ни первого, ни второго».

Благодаря помощи одного греческого монаха еврей по имени Ибн Шабру перевел знаменитый манускрипт о Диоскоридах, который византийский император Константин Багрянородный приказал направить халифу Испании Абдаррахману.

На этой почве выросли арабские наука и философия. Самый древний из арабских философов, Ион Лука около 835 г. написал коротенький трактат о различии души и тела. В X в. исламские ученые подразделяли науки на две группы к арабским наукам относились грамматика, этика, история, литература, а к древним наукам неарабского происхождения — философия, естественные науки и медицина. Мусульманская философия представляла собой синтез знаний восточных христиан, гностицизма и махдизма с элементами, позаимствованными у неоплатоников; еврейская мысль также играла важную роль, и известно, каким влиянием пользовался при дворе Саладина александрийский врач Маймонид (1135–1204 гг.).

Между тем греческие знания были преданы забвению на западе (за исключением ирландских монастырей, или мест, населенных ирландскими монахами, как Сен-Галленское аббатство), где античных философов читали только в переводах на латинский язык; эти переводы были сделаны еще во времена Св. Августина.

В то же время в восточном мире под арабским владычеством начинается расцвет античной науки, временно позабытой в период исламского нашествия, но сохраненной стараниями сирийских христиан. Запад же вновь открыл для себя эти знания в арабских переводах или же в оригинальных трудах арабских философов. Впоследствии Св. Фома позаимствует доказательство о всеединстве Господа у Авиценны (Ибн Сина) (980–1037 гг.), а комментарии Аверроэса (Ибн Рушд) к Аристотелю (1126–1198 гг.) послужат к созданию в Париже целой научной школы.

Если судить по поступку Петра Достопочтенного (упомянутому ранее, который, заметим, имел место спустя чуть меньше полувека после первого крестового похода), клирики, сопровождавшие бойцов, очень быстро осознали значимость исламской мысли, философии и самой этой религии. В мирное время и даже в периоды, когда походы и сражения следовали один за другим, у них оставалась потребность в обсуждении арабских тезисов. В XII в. Толедо станет центром изучения ислама, а еще поздней новые ордена доминиканцев и францисканцев проявят самый живой интерес к знаниям арабского мира.

Большинство историков отметило изменение повседневных привычек, благодаря которому крестоносцы очень рано превратились из тех, кем они в действительности являлись — завоевателей — в феодальных сеньоров, принесших в Святую Землю свой западный стиль жизни.

Это изменение особенно явственно ощущается около 1110 г. (дата капитуляции Сидона). Крестоносцы более не изгоняют население, с которым только что воевали, но, скорее, его обустраивают и изыскивают способы совместного существования. Однако это население было очень неоднородно и состояло далеко не из одних мусульман. Например, известно, что в начале завоевания сирийские христиане были своеобразной «пятой колонной», поддержка которой была для крестоносцев нелишней.

На первое место среди этих сирийских христиан выступают армяне. За прошедшие столетия они претерпевали ужасные бедствия то от византийцев, то от турок, которые неоднократно устраивали средь них жуткую резню, особенно после захвата армянской столицы Ани в 1064 г.

«Кто в силах описать, — говорит хронист Матвей Эдесский, — несчастья армянского народа, его страдания и слезы, все, что он претерпел от греков во времена, когда наше царство лишилось своих законных владык, отнятых у нас лживыми защитниками, бессильным, женственным, гнусным народом греков».