Крестоносцы на Востоке

Того, что предоставили власти, оказалось мало для прокормления прожорливой оравы воинов христовых, не склонных предаваться лишь коленопреклоненным молитвам в церквах, но зарившихся на все богатства огромного города. Он произвел на них сильное впечатление: не случайно капеллан Фульхерий Шартрский, участвовавший в походе и побывавший в Константинополе, оставил его насыщенное реалистичными деталями описание. И этот же благочестивый пастырь не устает восхищенно перечислять дары, полученные рыцарями от византийского самодержца, который выдал им "вволю из своих сокровищниц - и шелковых одеяний, и коней, и денег".

Льстя одним, задабривая посулами и одаривая других, умело скрывая собственные страхи и опасения, Алексей I твердо вел свою линию: добивался от главарей христова воинства клятвы в том, что все города и земли, которые им удастся отвоевать у сельджуков, будут возвращены Византии. Многие не сразу соглашались пойти навстречу этому требованию. Граф Раймунд Тулузский наотрез отказался от вассальной присяги, заявив, что взял крест не для того, чтобы самому стать господином, и не для того, чтобы сражаться за кого-либо иного, кроме одного Бога: только ради него-де он оставил свои земли и богатства. Боэмунду Тарентскому пришлось уговаривать строптивого провансальца, не обладавшего присущей норманну гибкостью. Предпринимая попытку уговорить Раймунда IV, сразу же разглядевшего в нем соперника (ведь граф Тулузский стремился стать верховным командиром всего крестоносного воинства), сам Боэмунд рассчитывал войти в большее доверие к императору. Однако уговоры не помогли.

Тогда Алексей I попробовал проучить Раймунда силой, употребив тот же прием, который принес желанные плоды при переговорах с Готфридом Бульонским. Куда там! Граф Тулузский - а он, по выражению одного историка, был благочестив, как монах, и жаден, как норманн, - опасался, что присяга императору лишит его земель, приобретение которых являлось его заветной целью.

В конце концов 26 апреля 1097 г. Раймунд IV согласился лишь на расплывчатое обязательство: не причинять ущерба императору, его жизни и чести. Это было некое подобие вассальной присяги, но не более. Тем не менее Алексея I удовлетворила и такая эрзац-клятва. Вскоре василевс и граф Тулузский тесно сблизились между собой: почвой для такого сближения послужила общая враждебность к Боэмунду Тарентскому.

На первых порах проявил неуступчивость и Танкред, племянник Боэмунда. Чтобы избежать вассальной присяги, он, переодевшись, с группой рыцарей ночью уехал из Константинополя и поторопился переправиться через пролив. По рассказу Рауля Каэнского, этот рыцарь-авантюрист крайне сожалел о принесении Боэмундом оммажа византийскому императору: ведь князь "отправился, чтобы царствовать, а нашел иго. Он шел, чтобы возвыситься, а содействовал возвышению другого, сам же унизился". Он, Танкред, того мнения, что бывшие греческие владения па Востоке, ныне находящиеся под властью сельджуков, должны перейти к крестоносцам. Коль скоро греки утратили эти владения, отдав их сельджукам, то с утверждением там христианской веры незачем возвращать эти земли столь слабым покровителям. "Защиту их могут обеспечить только франки; вернуть города и крепости грекам - это все равно что вернуть их туркам" - такова была точка зрения Танкреда.

В конце концов дипломатические ухищрения византийцев взяли верх над строптивостью и алчностью крестоносных предводителей. Почти все они стали вассалами Алексея I. Тут, конечно сыграли свою роль и уловки опытного дипломата - василевса. Этьен Блуаский, в неподдельном восторге от его щедрости и обходительности, писал своей жене Адели о пребывании .рыцарей в Константинополе: император "щедрейшим образом одаряет наших князей, облегчает положение рыцарей подношениями, кормит бедняков раздачами. Твой отец, любимая моя [Вильгельм Завоеватель. - М. З.], раздавал много и помногу, но столько едва ли было". Еще большее значение, однако, имело иное: рыцарям пришлось пойти на компромисс, поскольку наиболее проницательным из их предводителей было ясно, что успех войны с сельджуками в немалой степени зависит от взаимоотношений крестоносцев с остающейся у них в тылу Византией. Само собой, в большинстве своем новоявленные вассалы василевса, памятуя о порядках, царивших у них на родине, понимали и другое - то, что решающим фактором, который определит судьбу будущих завоеваний, явятся не юридические формальности, а реальное соотношение сил.

2.5. Сражение за Никею

В апреле - мае 1097 г. рыцарские ополчения и отряды были переброшены в Малую Азию.