Крестоносцы

Несколькими годами ранее, когда византийская столица пала под натиском франкских рыцарей, захватчики, проникнув в дворец Буколеон, приветствовали "множество наизнатнейших дам, которые укрылись в этом замке"; среди этих женщин была Агнесса, родная сестра Филиппа Августа, которая в возрасте 11 лет вышла замуж за императора Андроника. Робер де Клари рассказал об их встрече, сильно разочаровавшей его соотечественников:

"Тогда бароны пошли туда свидеться с нею, и приветствовали ее, и горячо обещали служить ей, а она оказала им весьма худой прием, и она не хотела разговаривать с ними, но она все же говорила с ними через толмача, а толмач сказал, что она ни слова не знает по-французски"[19].

Вдова Андроника была настолько ассимилирована в греческой среде, что вышла замуж за византийского феодала Феодора Врана. Усама поведал о еще более изумительном случае, как юная девушка франкского рода вышла замуж за мусульманина, правителя Табра. Но затем, хотя ее сын стал владетельным князем, она вернулась к франкам и сочеталась браком с одним из них.

Браки и семейное имущество сыграли решающую роль в истории Иерусалимского королевства – впрочем, как и во всем средневековом обществе: связь между разношерстными барониями зависела от кровных союзов так же или почти так же, как от самих феодальных отношений между вассалом и сеньором. Когда Понс Триполийский был осажден в Монферране, то король Фульк пришел ему на помощь именно под давлением своей жены – сестры Понса. Неоднократно случалось, что женщины требовали для себя регентства. Наследные кутюмы в каждой местности были разными. В Триполи женщина не могла рассчитывать на наследство, но зато ей уступали вдовью часть из родовых земель, которой она могла распоряжаться по своему усмотрению. Известно, что графиня Цецилия, поочередно выходившая замуж за Танкреда и Понса Триполийского, от своего имени подарила Мон-Пелерен. В XIII в. другой женщине, Плезанции Антиохийской десять лет пришлось быть регентшей на острове Кипре, заслужив репутацию, по словам Мартина Канальского, "самой храброй дамы в мире".

Однако, вероятно, что наиболее поразительной будет история регентства королевы Мелисанды, правившей в первые годы существования иерусалимского королевства. Именно ее регентство породило первую значительную распрю между франками латинского королевства – распрю, о которой арабские хронисты рассказывают с изумлением: "средь них (франков) такое не часто случается" писал Ибн-ал-Каланиси.

Мелисанда, дочь короля Балдуина II в детстве дружила с сыном одного крестоносца, Гуго де Пюизе, умершего в Святой Земле вместе со своей женой; этот юноша, также названный Гуго, получил воспитание в Апулии, и в шестнадцать лет прибыл в Святую Землю, чтобы потребовать себе во фьеф Яффу – наследство его отца. Именно тогда он появился в королевском дворе в Иерусалиме, где он встретил Мелисанду и вступил с ней в интимные отношения, которым не смог помешать даже брак этой дочери Балдуина с Фульком Анжуйским.

Тем не менее Гуго вступил в брак с графиней Эммой, старше его и вдовы барона Евстахия Гарнье, имевшей от первого мужа двух сыновей. Разногласия не замедлили возникнуть между этими людьми и их слишком юным отчимом. Один из них, Гарнье, однажды прилюдно обвинил Гуго в безнравственности и вызвал на поединок на мечах. В назначенный день Гуго, то ли струсив, то ли почувствовав свою вину, не явился. Все отшатнулись от него, и тогда рыцарь, не выдержав всеобщего порицания, совершил ошибку, которой не должен был делать: он направился в Аскалон (события разворачивались в 1132 г., когда Аскалон еще находился в руках мусульман) и просил помощи у египетского гарнизона этого города.

Обрадованные представившимся поводом мусульмане тотчас же начали опустошительные набеги на окрестности Яффы и Зарона. Поняв, что он натворил, Гуго, терзаемый угрызениями совести, пустился в обратный путь к Иерусалиму и бросился к ногам короля, умоляя о прощении.

Сам король Фульк никогда не прислушивался к обвинителям своего вассала; кроме того, будучи человеком мудрым, он опасался, что дело еще более усложнится и сарацины смогут извлечь пользу из разногласий баронов сторонников или противников Гуго. Он простил запутавшегося юношу и, по настоянию королевы, наказал его всего лишь тремя годами ссылки. Однако, когда Гуго покидал город, на него было совершено нападение, в результате которого он получил колотую рану, как думали смертельную (на самом деле, он выздоровел). Для короля это было опасным, ибо могли его заподозрить в намерении избавиться от молодого человека. Поэтому он, не мешкая, приказал схватить нападавшего, который, подвергнутый прилюдной пытке, поклялся, что действовал без сообщников.