Крестопереносец

— Ваша милость… Ну я же просил подмигну-у-у-уть…

— Ты думаешь я лгу? Сомневаешься в слове благородного человека? — Константин размял пальцы.

— Что вы, что вы! Ваша милость, да ни в жизнь! Сказано девятого, стало быть, так оно и есть… Ваша милость, а почему… почему вы весь в крови, а? — решил сменить тему хитрый Пендаль.

— Тебе не понять.

— Как скажете, господин барон, как скажете… А хоть чья кровь-то?

— Моя. И все. Хватит разговоров. Отвечай на вопрос.

— На какой, ваша милость?

— Лут. Что это такое, зачем нужен, и где взяли… — тут он обратил внимание на Данунашку, пытающуюся обернуть тяжелую и липкую от подсыхающей крови шевелюру вокруг осиной талии. — О… Княжна… Я виноват и лишь смертью смогу искупить… Подними волосы, бездельник!

— Ми-ми-ми!

— Чего он?

— Господин барон, он говорит, сможет волосы так держать, что они совсем-совсем мешать не будут.

— Предложи это прекрасной пани… Пока она мне еще не жена, а всего лишь дама, решать за нее я не могу.

Быстрый обмен непонятными Константину фразами, и колобок сидит на хрупком плече Данунашки. Двухметровая огненно-рыжая грива почти полностью скрывается во рту небольшого в общем-то шарика… Колобок сидит, держась непонятно чем, выпучив глазки и надув щечки. Короче, очень похож на какающего хомячка.

Пани Рошек с удовольствием повела головой, идеальная шея полностью показалась из-под копны вьющихся рыжих волос, она радостно взвизгнула и чмокнула колобка в надутую щечку.

— Dziękyje bardzo! Te włosy są takie ciężkie…

Тот мгновенно приобрел цвет спелой малины и смущенно часто-часто заморгал.

— Так, — сказал рыцарь. — В таком виде нам в деревню идти нельзя. Подумают — душегубы какие. Тут есть где вода? Река, озеро?

— Вот там, на краю кладбища, ручей. А в нем — рыбы полно. Я почти год только той рыбой и живу, господин барон… Видеть ее уже не могу, рыбу эту… Мне бы хлебушка…

Рыцарь задумался, вынул из кармана недоеденный пряник, отряхнул от пыли, разломил пополам. Протянул кусочки Данунашке и Пендалю.

— Пока больше ничего нет. Но это…

— Мвы-мвы-мвы-ы-ы-ы!!!

Данунашка и Пожопье переглянулись, покачали головами, и, не сговариваясь, отдали сомнительное угощение колобку. Тот обрадованно замвы-мвыкал, втянул внутрь себя ушки и выпростал на их месте крошечные ладошки. Он держал обломки сухого пряника, так бережно и благоговейно прижимая к себе, и вид у него был такой умильный, что Константин понял, как чувствовал себя и выглядел Моисей, спускаясь с горы со скрижалями. Правда было не ясно, как он собирается их есть, учитывая, что рот занят волосами княжны…

— Все, пошли к воде, — сказал Полбу.

— Ваша милость, а лут?

— Да, что за лут такой???

— Вот лут, — толстячок повел рукой, указывая на горку костей и шкуру.

— Да ты пра-а-ав… — протянул крестоносец. — Нужно похоронить.

— Ч… чего??? Как?

— Как, не знаю. Уж точно не по христианскому обряду. Лихоман-то этот, скорее всего, вообще не крещеный.

— Господин барон, это не тела! Это лут! Его нельзя… Ценный! Его любой алхимик с руками оторвет!!!

— Молчи, дурак! Ты что, предлагаешь мне, рыцарю Христову… Части тел… Колдунам да чернокнижникам продавать??? Ах ты… А ну, подставляй башку свою бестолковую!!!

— Ваша милость, сжальтесь… — Пожопье решил сменить тактику. — Ваша милость, я не то имел ввиду… Ваша милость, я хотел сказать… Нужно… Вот! Святому отцу! Точно! Священнику эту мерзость сдать, он обряд очищения проведет, а тогда уже и в землю закапывать! Мало ли… а вдруг проклятье какое?

Пендаль уже не знал, что и думать о своем господине. С одной стороны — явно не простак, меч и шпоры — легендарки, отсвечивают золотом, пояс и сапоги — эпические, серебряные, одежда — хоть и просто волшебная, синяя, но очень качественная. Почти чудесная. И не девятого он уровня, точно. Пусть и без доспеха — но вон сколько времени продержался на Лихомане, не умирал. И не убежал, что о неимоверно высоком резисте к страху говорит. А ведет себя и говорит такое… Хм… Может он просто идиот?

— Да, — сказал Полбу. — Ты прав. Отнесем все это епископу. Он, хоть и местный, ерити… хм… православный, но человек святой. В том я убедился, слава Господу, и теперь думаю сменить конфессию.

— В… ваша милость… з-зачем?

— Сколько можно болтать? Не видишь — дама ждет! Веди к ручью, бестолочь!

Пендаль быстренько сгреб в шкуру кости, забросил за спину узелок и пошагал к небольшой рощице на краю захоронения. Идти пришлось довольно далеко, склепов было много. Они то тут, то там виднелись даже промеж невысоких березок, но будто боялись воды, ближе пятидесяти шагов от ручья не стояли. Он привел их к старому, неоднократно использованному кострищу, сбросил узел, и стал копаться в какой-то щели меж нескольких валунов.

— Тут я рыбу жарю, ваша милость… здесь и ветра почти нет, и комаров, и вообще тихо. И вода течет, а за текущую воду мертвецам, умертвиям то бишь — хода нет. Здесь я от них и прячусь, когда они особо лютовать начинают… Начинали.

— Так почему не сбежал? Ты же привязан не был.