Крестопор

Исполнив пару песен, Мейс повернулся к группе, улыбнулся и некоторое время молча наблюдал за участниками с видом, похожим на гордость.

- Думаю, пришло время показать наш материал, - сказал он. - В следующую среду вечером мы играем в "Фантазме".

Никто из них не знал, как он это устроил, да никто и не спрашивал.

Какое-то время Мэллори переживала, что рассердит маму, если будет гулять всю ночь; она представляла, как Джефф лежит без сна и волнуется за нее. Но в конце концов подобные мысли исчезли из ее памяти.

Группа веселилась всю оставшуюся ночь; кто-то бегал за гамбургерами и картошкой фри; люди приходили и уходили через дыру в подвале; количество народа в комнате никогда не уменьшалось. Около трех утра Мэллори, Кевин, Тревор и его подружка Трейси отправились под дождем за мороженым.

Мэллори не могла припомнить, чтобы она так развлекалась.

Вернувшись к бассейну, они подремали, покурили траву, занялись любовью а, когда Мейс предложил, нюхнули кокаина.

Время текло как в тумане, и невозможно было определить, пробыли они там несколько часов или несколько дней.

Ранее в пятницу вечером Мейс привел трех мужчин и девушку и представил их группе. По словам Мейса, мужчины являлись полицейскими, не находящимися на службе, и собирались стать "очень хорошими и очень важными друзьями". Девушку звали Никки Астин, и Мейс призвал остальных помочь поднять ей настроение. Мейс дал им немного травы, немного кокаина, и полицейские залезли в бассейн. Двое из офицеров быстро подружились с парой девушек, третий - с худеньким светловолосым мальчиком, который тихо лежал в углу бассейна. Никки казалась застенчивой, и ей потребовалось время, чтобы раскрепоститься, но вскоре она оказалась в бассейне вместе с остальными.

Насколько Мэллори знала, они все еще находились там, но сказать об этом было трудно. Во тьме вокруг она видела медленно двигающиеся руки и ноги, комки под одеялами. Изредка она замечала рот, скользящий по блестящему эрегированному члену, или руку, нежно сомкнувшуюся на бледной круглой груди. Раскосые светящиеся глаза заглядывали через край бассейна, а маленькие коготки щелкали по цементу. Мэллори было спокойнее в присутствии существ, и она не обращала на них внимания.

Мейс ушел больше часа назад, пообещав вернуться с компанией.

Из динамиков портативного стереосистемы доносилась рок-музыка.

Мэллори почувствовала, как рука Кевина скользнула ей между ног, и застонала, когда его пальцы начали двигаться, а мысли о школе, Эрин, Джеффе и обо всем остальном в ее жизни ушли на второй план...

Преподобный неподвижно сидел на пассажирском сиденье своего фургона, пока шины под ним визжали на поворотах Беверли Глен. Дворники на лобовом стекле сновали туда-сюда, а Мейс за рулем ухмылялся в ночи, изредка бросая взгляд на Бейнбриджа.

Преподобный чувствовал тварей у своих ног: три из них прижимались к его лодыжкам и переползали на обувь. Еще больше их находилось в кузове, они пищали, когда фургон преодолевал крутые повороты.

У Бейнбриджа пересохло во рту, и он не переставал дрожать, неистово молясь об избавлении от того, кто, как он был уверен, являлся приспешником дьявола.

Если не самим дьяволом.

- Что... что вы собираетесь со мной сделать? - спросил преподобный, его голос был похож на лягушачье кваканье.

- Сделать с вами? - Мейс рассмеялся. - Ничего. Просто возьму вас на вечеринку.

- Почему я? Почему меня так испытывают? - Он закрыл глаза, когда они с визгом пронеслись по очередному повороту.

- Вас не испытывают. Мне жаль, что вы так думаете. Почему бы вам просто не считать меня... ну, как насчет приятеля? Пока еще не друзья, - усмехнулся он, - просто приятели. Но позже мы...

- Вы злой! Это испытание, проверка моей веры! - Преподобный плотнее зажмурил глаза, желая закрыть уши, но боясь пошевелиться из-за зверей у его ног.

Смех Мейса был глубоким и насыщенным. Он весело ударил кулаком по приборной панели.

- Черное и белое, - сказал он. - Для вас, людей, все черно-белое, добро и зло. Вы - белые, а я - черный, весь черный, злой до мозга костей, верно? Но, преподобный, вы живете в сером мире, разве вы этого не знаете? Здесь нет ни черного, ни белого, только серое. Вы говорите, что я злой, но эти дети от меня без ума, преподобный; я делаю их счастливыми. Так разве это зло? Делать их счастливыми? А? Я так не думаю. Теперь вы. Вроде бы хороший, весь такой белый, но тайком встречался с чьей-то маленькой девочкой, а теперь она беременна, и вы не позволяете ей делать то, что она хочет, с ребенком, который растет у нее в животе. Ха! Это и есть доброта? Видите? Мы все серые. Некоторые чернее других, может быть, некоторые совсем черные, но я могу обещать вам одну вещь, преподобный. Никто... никто не бывает полностью белым.

Сделав глубокий, неровный вдох, Бейнбридж произнес:

- Сатана использует правду, чтобы говорить ложь, и, как нам говорят, он может одурачить самых умных, и я не стану слушать...