Крик совы

Год назад, ощутив реальную угрозу, Ломов обзавелся охраной из числа самбистов, каратистов, мастеров восточных единоборств и боксеров. Не скупился и поэтому телохранители – парни лет двадцати, были довольны своим положением. Хоть и рисковая, но красивая жизнь – валюта, девушки, развлечения и романтика.

В просторном зале, среди посетителей Сова чувствовал себя неуютно, будто в аквариуме, ощущал на себе пристальные любопытные взгляды. Каждому интересно было узнать, что собой представляет один из крутых людей города, открывающий ногой дверь в приемную и кабинет мэра. По этой причине Стас решил уединиться и распорядился оборудовать вблизи выхода пару кабинок с надежной звукоизоляцией, чтобы ничто не мешало конфиденциальным, деловым беседам с соратниками и партнерами по бизнесу.

Появление Ломова оказался неожиданным для обслуги ресторана. Но по поведению хозяина они ощутили значимость визита. Двое охранников заняли места на улице перед фасадом ресторана для наружного наблюдения за обстановкой и трое, оттеснив посетителей от крайнего столика, разместились в зале. Сова и худощавый компаньон остановились перед кабиной. К ним заторопился услужливый бармен Иван и замер, с готовностью внимая каждому слову.

– Пусть накроет на двоих,– властным голосом велел Стас и, выдержав паузу, продолжил.– Водка "Абсолют", сок манго, жаркое, красная и черная икра, осетрина… в общем, чтобы по высшему разряду. По пустякам не беспокоить. Ну, что застыл, как манекен, живее, я голоден, как волк. Пошевели мослами.

– Кому прикажите накрыть стол?– робко спросил бармен.– Алине или Сюзанне?

Ломов на мгновение задумался, вспомнив, что Аля покладистая и ласкова с ним, а Сюзи – строптива, с характером и в последнее время отбилась от рук. "Не иначе кого-то завела на стороне,– подумал он.– Надо бы ее взять в оборот, пока не поздно. Если не спрячет свои коготки, то завтра окажется улице, а оттуда – прямой путь на панель, чтобы не околеть с голода. На доступных красоток дефицита нет. Сам по конкурсу подбираю в официантки и в группу варьете».

– Пришли Сюзи,– чуть помедлив, велел Сова и окинул цепким взглядом, сидящую за столами и танцующую перед сценой публику, утонувшую в сверкании и блесках огней сцену. Зазвучал зажигательно-азартный канкан и на подиум резво выбежали девицы в роскошных красно-белых блузках с пышными юбками на тонких талиях и округлых бедрах. Они лихо закидывали длинные в ажурных черных колготках ноги, на миг, показывая белые, отороченные кружевами трусики. При виде женских прелестей и сладострастных вздохов у любвеобильных мужчин закипала кровь в жилах. Канкан зажигал, стимулируя неутолимое вожделение и похоть, страсть к плотским утехам. Захмелевшие мужики взирали на юных прелестниц из шоу-балета маслянистыми глазами голодных самцов, со слюной на губах, испытывая жгучую потребность в сладострастном соитии.

Красавицы танцевали, кокетливо улыбались и легкими движениями обнажали то одну, то другую часть тела – грудь, тонкую талию, округлые бедра. Юная стриптизерша своим гибким изящным телом извивалась вокруг шеста. Она демонстрировала откровенные позы и движения, стонала и заразительно смеялась. В зале слышались похотливо-восторженные вскрики захмелевших от обилия спиртных напитков и эротики сексуально озабоченных посетителей.

– Ох, хороши цветики-ягодки! Дайте я вас ласково потрогаю за ножки, бедра и грудь. Ах, где мои семнадцать лет, где мой черный пистолет? На большой каретной!– гремел, словно паровоз, раздувая полные, как у хомяка, щеки, седовласый грузный мужчина и упорно лез на сцену.

– О, Мулен Руж, Мулен Руж, и в Париж не надо лететь, свое кабаре с красотками!– воскликнул любитель стройных ножек и других женских прелестей. Одну из танцовщиц, приблизившихся к краю подиума, а ею оказалась Алина, он схватил за белую туфельку и, радуясь, как малое дитя, поднял ее над головой.– Золушка, где ты моя Золушка? Дюймовочка, деточка-конфеточка, позволь всего один поцелуй! Плачу, я не скупой рыцарь. За красоту и ласку, за пламя твоих губ мне ничего не жаль. Милая козочка, пошли ко мне в номер, плачу валютой. Я знаю, искусство требует жертв!– кричал он срывающимся голосом и протягивал девушке пятидолларовую купюру.

– Плачу, только один горячий поцелуй, детка. Последствий никаких, пожалей старика… Который год страдаю без ласковой бабы.

Он, вкушая сладострастие, облизал жирные губы. Девушка взбрыкнула, едва не потеряв равновесие, изловчившись, словно каскадерша, со злостью ударила незадачливого воздыхателя ногою в красное от возбуждения и хмеля лицо. У мужчины из ноздрей хлынула кровь. Он на миг, словно под воздействием электрошока, оторопел от неожиданности, а потом дико взвыл от боли.

– Ах, ты, гадюка!– завопил толстосум и, зажав ноздри пальцами, боком, как краб, неуклюже полез на сцену.– Я тебя, отдеру, как сидорову козу…