Крик ворона

— Я не могу принять его предложения, — сказала Таня, когда они после ужина возвращались к себе переодеться и попробовать уложить спать Нюточку. — Оно, конечно, интересно и соблазнительно, но до меня только сейчас дошло, что согласиться — значит расстаться с тобой, с Нюточкой самое меньшее на полгода. Вот уж действительно «вальс разлук»!

— Мне бы хотелось согласиться с тобой, — медленно проговорил Павел, — только, понимаешь, я видел твое лицо в эти дни. Если теперь ты откажешься, то потом всю жизнь будешь терзаться упущенной возможностью. Соглашайся, а мы... мы будем жить предвкушением твоего возвращения.

Нюточке стало скучно слушать непонятный разговор взрослых, и она побежала вперед, высматривая на темных ветках акации светлячков.

Поняв, что родители намерены уложить ее спать, асами отправиться в гости, Нюточка смерила их таким скорбным взглядом, что Павел не выдержал.

— Ладно, пойдешь с нами, быстренько надень что-нибудь нарядное. Только обещай, что будешь вести себя смирно, к взрослым не приставать, в разговоры не встревать.

— Обещаю, — серьезно сказала Нюточка. — Ты выйди, я переодеваться буду.

Павел усмехнулся и вышел на кухоньку. Там на подоконнике открытого окна сидела Таня и курила.

— Балуем мы ее, — сказал Павел. — И понимаю, что так не следует, а ничего поделать с. собой не могу. Как посмотрит!..

— И я не могу, — сказала Таня. — Не простой у нее взгляд, колдовской. Вырастет — будет людьми вертеть, как захочет. Дай Бог, чтобы к добру...

Шеров ждал их у раскрытой двери своего номера.

— Заходите, заходите, — сказал он. — Я вас из окошка приметил.

— Вы извините, Вадим Ахметович, пришлось взять девочку с собой — ни в какую спать не хотела, — пояснила Таня.

— Это ничего. Для младшего возраста у нас найдется и угощение, и развлечение.

— Какое? — тут же оживилась Нюточка.

— Заходи — увидишь.

Нюточка первая проскользнула в комнату. Угощение было легкое, но изысканное: коньяк «Хенесси», шампанское из Нового Света, орешки, явно импортное трехслойное печенье, разнообразные фрукты в вазе, белый швейцарский шоколад.

— Можно? — спросила Нюточка, с вожделением глядя на непривычный шоколад. Ручонки уже тянулись к плитке.

— Это ты у Вадима Ахметовича спроси.

— Ну конечно же, можно, — отечески улыбаясь, произнес Шеров. — Угощайся.

Нюточка угостилась, а Шеров разлил коньяк по трем небольшим рюмкам. Таня и Павел сели к столу.

— Что ж, за успех и процветание! — сказал Шеров, поднимая рюмку.

Таня и Павел отпили по чуть-чуть густой, вкрадчивой жидкости, отливающей темным топазом. Нюточка взяла из вазочки грушу.

— Так как, Танечка, надумали? — слегка наклонившись к ней, спросил Шеров. — Что мне сказать Иржи?

— Я прочла сценарий и... и я согласна, — тихо ответила Таня.

— И славно. Вы не пожалеете. Интересная работа, масса поездок, новых впечатлений, прекрасный задел на будущее, европейская известность и, кстати, контракт по европейским стандартам. В валюте.

— Даже голова кругом, — призналась Таня, самую малость захмелевшая уже с первого глотка.

— Тогда по бокалу шампанского? — предложил Шеров. — Событие того заслуживает, поверьте.

— А мне? — спросила Нюточка.

— А вам, сударыня, немного погодя будет мороженое, — сказал Шеров. — А пока что предлагаю посмотреть одну интересную книжку. Только для начала надо бы помыть ручки.

— Где у вас ванная? — совсем по-взрослому спросила Нюточка, поднимаясь со стула.

Когда она возвратилась в комнату с чистыми руками, Шеров достал из шкафа большую книжку в яркой суперобложке и вручил Нюточке.

— Сказки народов мира, — пояснил он и, обращаясь к Павлу с Таней, добавил: — Местное издательство постаралось. Умеют же, когда захотят.

Нюточка забралась на диван и принялась рассматривать книжку.

В дверь постучали.

— Арик, ты? — не вставая, спросил Шеров. — Привел?

— Я. Привел, — ответил хрипловатый голос. Дверь открылась. На пороге стоял высокий игмуглый чернокудрый мужчина лет сорока. Синий с белым лампасом спортивный костюм подчеркивал атлетическую мощь фигуры. Мужчина сделал шаг в сторону и бросил в коридор:

— Заходи давай.

Робко озираясь, в комнату вошел тощий встрепанный старичок в серой парусиновой рубашке навыпуск и сандалиях на босу ногу. Под мышкой старичок держал треногу, а с плеча у него свисал черный футляр.

— Всех делать будем? — осведомился старичок, сгрузив треногу на пол. — Или только девочку? Или как?

— Тебе ж объяснили, — брезгливо процедил чернокудрый. — Семейное фото мы и сами нащелкаем Только ее, — он показал пальцем на Таню. — Пять на шесть. Черно-белые. Тридцать две штуки.

— Для картинной галереи? — попробовал пошутить старичок, но тут же опасливо съежился и замолчал.

Он придвинул ближайший стул к пустому участкубелой стены и критически прищурился.

— С моей вспышкой сойдет. Хотя лучше бы в ателье.

— Тебе ж сказали — срочно, — устало бросил чернокудрый.

— Прошу сюда, — сказал старичок Тане, показывая на стул. Таня встала.

— Зачем это? — недоуменно спросила она Шерова.