Крик ворона

— То есть я, конечно, очень рада и все такое, но есть вопросы. Охотно допускаю, что нам просто повезло, причем повезло дико, нелогично. И дважды — с полковником и с самим конкурсом. Но уже при составлении черновой сметы было абсолютно понятно, что на одни полковничьи денежки весь проект не поднять. Акционироваться мои партнеры не желают категорически, об ипотечном кредите лучше и не заикаться, спекульнуть куском участка мы не можем в течение пяти лет — иначе сразу за решетку. Я требую прямого ответа, где они намерены брать деньги. Бенни начинает долго и заумно парить мне мозги разными сальдо-бульдо, рассчитывая, видимо, что я ничего не пойму. Но мне и без диплома бухгалтера ясно, что он попросту гонит порожняк, а суть в том, чтобы я своим делом занималась, а деньги, мол, не моя забота, когда надо, тогда и будут. А Джулиан знай подкидывает всякие сюжеты. Новые точки высмотрел, всерьез предлагает разрабатывать. В Риджент-парке, в Блумсбери и — ты только не падай в обморок — в Южном Кенсингтоне.

— Да-а... — задумчиво протянула Соня. — И что, все одновременно?

— В том-то и дело. Причем страусу понятно, что в таких краях бесхитростная пролетарская изба-сношальня типа тети Поппиной не пройдет. Богатеньким подавай изыск, фантазию, каприз, а это немалых денег стоит, как и земелька тамошняя. Я не поленилась, съездила на все объекты. Как минимум полная капитальная реконструкция, а вообще — все сносить и строить заново. На круг миллионов десять, не меньше. Бред какой-то. Крутит нами кто-то сильный, очень сильный. Но, черт, должен же этот сильный понимать, что даже при самом благоприятном раскладе вложения начнут окупаться не раньше, чем через два года, а полностью покрыть затраты удастся лет через пять, если вообще удастся.

— Сомневаешься?

— Бизнес наш эффектный, но очень уязвимый. Со многих сторон. Ты даже не представляешь себе, на какой мелочевке можно прикрыть любое заведение. А тот уровень, на который мы выходим, вообще из категории «hard р1ау». Когда ставки возрастают автоматически, а исход все менее предсказуем. Одно дело, когда с домами терпимости мудохается всякая гольтепа вроде той же Поппи. Или меня...

— Уж и гольтепа! Да у тебя Гермесова ручка, до чего дотронешься, то в золото превращается! — Соня нагнулась и прижалась губами к Таниной руке.

Крутая игра-качественный скачок как прибыльности, так риска при возрастании-капиталовложении.

— Кстати, о золоте. Мой брокер получил такую информацию, конфиденциальную, разумеется, что след икарусовых капиталов в Бразилии отыскался. Пока не подтвердилось, но уже есть клиент, какой-то Пойзонби, готовый мои векселя перекупить за двадцать тысяч, только надо тратту на него сделать.

— Соглашайся немедленно. Знаешь, сколько таких слухов ходит, и пока ни один не подтвердился.

— Я уже согласилась, — вертя бокал за ножку, проговорила Таня. — На Ривьеру хочу смотаться на недельку-другую. А то позор какой-то, третий год в свободном мире, а дальше Парижа не выбиралась. Со мной поедешь?

Соня взвизгнула, совсем как девчонка, и кинулась осыпать подругу поцелуями.

— Ну-ну, довольно. — Таня легонько оттолкнула не в меру раздухарившуюся корреспондентку. — Только у меня к тебе одна просьбочка есть.

— Для тебя — все что угодно!

— Ты по своим каналам насчет моих компаньонов провентилируй. Всех троих, ладно? Очень мне интересно, что за игры за моей спиной ведутся и кто за ниточки дергает.

— Безумный техасский миллионер, — задумчиво сказала Соня.

— Или умный британский жулик. Про порнографические кинотеатры читала?

— Смотря какие...

— Которые «Коза Ностра» в Штатах пооткрывала, чтобы денежки свои отмывать. Не превращается ли наша «Зарина» в аналогичный банно-прачечный трест?

— А что, не исключено... Я сейчас, кажется, стучат. Соня поднялась с пластмассового кресла и скрылась за стеклянной дверью.

Разговор происходил на террасе, выходящей на небольшой ухоженный садик с пышно цветущими декоративными кустами неизвестных Тане пород и весело раскрашенными скульптурками гномов и мухоморов. Садик этот располагался позади трехэтажного белого домика с островерхой крышей, увенчанной бронзовым флюгером с крылатым Эросом вместо традиционного петушка. Домик находился на юго-западе Большого Лондона, в тихом и зажиточном городке Патни и принадлежал журналистке Соне Миллер.

С прошлой осени сюда нередко наезжала, иногда оставаясь на несколько дней, ее младшая подруга, очаровательная миссис Дарлинг.

Таня повернула голову. В дверях стояла Соня и. подзывала ее.

— Что там?

— Явился твой благоверный. Видок жуткий. Я его отослать пыталась, но он не уходит. Говорит, очень важно. Пообщаешься или полицию вызвать?

Таня вздохнула.

— Веди уж...

Вид у Аполло Дарлинга был действительно жуткий.

Постарел, сгорбился, черные синяки под глазами, щеки впалые, на немытой голове — огромный горбатый картуз, вроде тех, в которых изображают парижских коммунаров. Правая рука на перевязи. И, несмотря на жару, коричневое кожаное пальто.

— Излагай, — бросила Таня, не Предложив сесть.

— Таня, я...

— Денег не дам, предупреждаю.