Криминальная принцесса

– День добрый, – отозвался Владимирцев. – Проходите и устраивайтесь поудобнее.

Худрук переложил несколько папок со стула на стол и пододвинул стул ко мне.

– Меня зовут Татьяна Александровна Иванова. Я частный детектив и по просьбе сестры Владислава Григорьевича занимаюсь расследованием его убийства.

Я почти дословно повторила Владимирцеву то, как я отрекомендовалась ранее Трегубенкову. Но в отличие от Константина Владимировича, художественный руководитель не удивился моему визиту и не стал ссылаться на то, что его уже допросили. И вообще, вел себя на порядок спокойнее и сдержаннее. Что, надо признаться, еще больше усилило мои подозрения в адрес Трегубенкова – этот скользкий тип определенно скрывает какую-то информацию.

– Мне необходимо задать вам ряд вопросов, Валериан Тимофеевич, – сказала я.

– Что ж, задавайте, – согласился худрук.

– Скажите, насколько тесно по служебным делам вы общались с Дубовицким? – спросила я.

– Очень тесно, Татьяна Александровна, вы даже не представляете себе, насколько, – в несколько ироничной манере начал Владимирцев, – вплоть до того, что любая моя инициатива должна была быть непременно согласована с директором театра. Для того чтобы назначить кого-либо из актеров на роль, я должен был согласовать это с директором. То же самое касалось и поощрений. Я уже даже не говорю о том, что и все мои творческие задумки непременно должны были быть одобрены им.

– Ну, насколько я понимаю, все это ведь относится к рабочим моментам, не так ли?

– Да, в принципе, это так, – подтвердил Владимирцев, – но ведь вы просили ответить, насколько тесным было наше общение, вот я и ответил. Я был вынужден обращаться к Дубовицкому практически по всем вопросам.

– Были вынуждены, вы сказали? Мне показалось, или же для вас обращение к директору для утверждения любого вопроса было сродни наступлению на горло собственной песне?

Я решила уточнить нюансы взаимоотношений директора и художественного руководителя. Может быть, мне удастся выяснить что-то, что прольет свет на убийство Владислава Дубовицкого.

– Ну, открыто мы с Дубовицким не конфликтовали, – сразу ответил Владимирцев. – Справедливости ради, надо сказать, что он был очень крепкий руководитель, грамотный, с большим опытом работы. Особенно это касалось административной стороны.

– А вас не ущемляло такое положение дел, при котором каждый нюанс должен был быть одобрен директором? – задала я провокационный вопрос.

Владимирцев внимательно посмотрел на меня.

– Вы, Татьяна Александровна, ненавязчиво пытаетесь узнать, не питал ли я к Дубовицкому неприязни настолько, что мог убить его?

Я покачала головой.

– Нет, если мне что-либо нужно узнать, то я не пытаюсь, я это узнаю. Так как же? Это я снова по поводу того, что без одобрения Дубовицкого ни один вопрос, в принципе, не мог быть решен.

– Я отвечу так. Владислав Григорьевич официально представлял наш театр, будь то какая-либо организация или государственный орган. Ну и, естественно, приказы издавал тоже он. И подписывал тоже.

– А что же оставалось на вашу долю, Валериан Тимофеевич? – спросила я.

– О, на мою долю оставалось немало. На мне висел весь творческий процесс. Ну, «висел» – это не совсем точное выражение. Скорее, я охватывал весь творческий процесс в театре. Главной составляющей этого процесса являются актеры. А, как известно, актеры – это люди с большими амбициями, со своими характерами и особенностями. Если все пустить на самотек, то начнется такой хаос! Поэтому моя задача как художественного руководителя состоит в том, чтобы, прежде всего, следить за дисциплиной, чтобы исключить опоздания и пропуски репетиций, чтобы упорядочить репертуарную нагрузку на каждого актера. Ну и, кроме того, я формирую труппу, провожу актерские кастинги, активно провожу репертуарную политику.

– Вот вы ранее сказали, что открыто с Дубовицким вы не конфликтовали. Ну, а как насчет скрытой войны? – спросила я.

– Ну это уж чересчур сильно сказано. Никакую такую войну мы с ним не вели. Но в то же время сказать, что у нас с Дубовицким не было разногласий, тоже будет неправильно. Наши точки зрения по поводу творческой стороны не совпадали. Особенно это стало заметным незадолго до его убийства. Я по натуре вспыльчив, не могу этого отрицать. Но раньше Дубовицкий вел себя гораздо… уравновешеннее, что ли. А с месяц назад с ним явно что-то произошло. Все, что я ему ни предложу, он тут же отметал напрочь. А уж если было что-то принципиальное, то… Понимаете, были вещи, в которых мы с Дубовицким придерживались диаметрально противоположных взглядов. Так вот, стоило мне только высказать свое мнение в этом направлении, как он буквально становился на дыбы. Ну как можно было работать в такой обстановке?

– А как вы считаете, что могло повлиять на Дубовицкого? Или кто мог повлиять? – спросила я.

– Абсолютно не представляю, – Владимирцев развел руками. – О его делах я совершенно ничего не знал.

– Ну, а вы пытались найти с ним общий язык? – спросила я.

– Сначала, да. Я делал такие попытки. Но потом, когда понял, что это бесполезно, просто махнул рукой.