Криптоанархия, кибергосударства и пиратские утопии

В нашем собственном постзрелищном обществе чистой Симуляции есть много сил, которые работают, по большей части оставаясь невидимыми, над постепенным изменением нуклеарной семьи и возвращением стаи. Поломки в структуре Труда отзываются на расколотой «стабильности» дома-ячейки и семьи-ячейки. Какая-то «стая» сегодня может включать друзей, бывших супругов и любовников, людей, встречающихся на различных работах, постоянных собеседников, членов групп по интересам, по переписке и т. д. Нуклеарная семья все с большей очевидностью становится ловушкой, выгребной ямой культуры, точкой коллапса, случайного судорожного соединения делящихся атомов. И очевидно, что контрстратегия возникает спонтанно в ходе почти неосознаваемого открытия заново более архаичных и в то же время более постиндустриальных возможностей, предоставляемых стаей.

ВАЗ как праздник. Стивен Перл Эндрюс однажды предложил в качестве своего видения анархического общества вечеринку, когда все властные структуры растворяются в празднике... Мы должны также вспомнить здесь Фурье и его концепцию телесных ощущений (или их отсутствие) как базиса общественных приличий — «обнюхивание» и «гастрософию», оду, пропетую презренным (с точки зрения массового общества) запаху и вкусу[239]

. Античная идея юбилея и сатурналий происходит из своего рода предчувствия некоторых событий, лежащих за пределами «профанного времени», ломающих штангенциркуль Государства и Истории. Эти праздники в буквальном смысле закрывают собой дыры — добавочные високосные дни. В Средневековье около трети года было отдано праздникам. Возможно, что бунты против реформы календаря были связаны не столько с «одиннадцатью потерянными днями», сколько с ощущением того, что имперские ученые сговорились закрыть эти зазоры в календаре, в которых еще жили народные свободы — предчувствие своего рода государственного переворота, покушения на само время, превращения органического космоса в механический универсум. Убийство праздника.

Участники восстания неизменно отмечают его праздничные аспекты, даже находясь в гуще вооруженной борьбы, опасности, риска.

Восстание — это праздник сатурналий, который выскользнул из своей календарной щели (или его заставили оттуда выбраться) и теперь несет освобождение всем вокруг. Он свободен от времени и пространства, но, тем не менее, тяготеет к оформленным событиям и связан с магией места. Наука психотопологии помогает обнаружить «потоки силы» и «места с особой энергетикой» (если заимствовать оккультные метафоры), которые локализуют ВАЗ в пространстве-времени или, по крайней мере, помогают определить ее отношение к конкретным месту и времени.

Реклама приглашает нас «отпраздновать незабываемые моменты жизни», иллюзорно унифицируя потребление и спектакль, отправиться в небытие голой репрезентации. Наш ответ этому бесстыдству, с одной стороны, отказной список (составленный ситуационистами, Джоном Зерзаном, Бобом Блэком и др.), а с другой — возрождение праздничной культуры, далекой или даже спрятанной от новоявленных менеджеров нашего досуга. «Сражайтесь за право на вечеринку» — это вовсе не пародия на радикальную борьбу, а новый ее манифест, приспособленный к эпохе, которая предлагает ТВ и телефоны в качестве способа «дотянуться и дотронуться» до другого человека, способа«быть там»!

Перл Эндрюс был прав: вечеринка — это уже «зародыш нового общества, растущий внутри старой оболочки» (так гласит Преамбула ИРМ[240]). «Собрание племен» в стиле 1960-х годов, лесные конклавы эко-саботажников, идилический Белтэйн неоязычников, анархистские конференции, волшебные хороводы геев... Вечеринки в Гарлеме 1920-х годов, ночные клубы, банкеты, либертарианские пикники старого времени — мы должны признать, что все это уже своего рода «свободные зоны» или, по крайней мере, потенциальные ВАЗ. Они могут быть открытыми только для нескольких друзей, как званые вечерники, или для тысяч участников, как тусовки хиппи, — все равно: вечеринка всегда «открыта», потому что она не «упорядочена»; она может быть спланирована, но если она не «случается», это провал. Элемент спонтанности играет ключевую роль.

В чем сущность вечеринки? Главное, что люди встречаются лицом к лицу, они соединяют свои усилия, для того чтобы реализовать мечты друг друга, страсть к хорошей пище и веселью, танцам, беседам, искусству жизни. Может быть, они стремятся к эротическим удовольствиям, или совместно создают произведение искусства, или просто наслаждаются самим моментом счастья, будучи «союзом эгоистов» (как называл это Штирнер) в его самой простой форме. Если пользоваться терминологией Кропоткина, можно сказать, что они удовлетворяют первичную биологическую потребность во «взаимопомощи». (Также здесь можно упомянуть батаевскую «экономику траты» и его теорию культуры потлача[241].)