Кристальный пик

Стоило дверям открыться, как Гвидион засуетился по Медовому залу, тараторя вежливости невпопад. Хотя все присутствующие были заранее проинструктированы, как вести себя и чего ожидать, я все равно почувствовала их напряжение. Мидир, стоящий рядом с моим креслом, по привычке схватился за пустые ножны — благо, вопреки уговорам, я велела всем хускарлам сдать мечи. А Кочевник и вовсе предпочел сгрести со стола побольше мяса и сбежать через бадстову. Даже барды забыли о музыке, пока Маттиола не шикнула на них из-за колонны, но даже тогда заиграла одна лишь свирель — тихая и надрывная. От этого громоздкие шаги драконов, быстро заполняющих зал, гремели эхом. Они будто принесли с собой месяц зноя: стоило войти первым из них, как воздух раскалился, платье стало липнуть к спине, а окна — запотевать.

Ровно половина женщин и половина мужчин. Половина взрослых и половина юных. В Столицу прибыли потомки всех древних кланов: жемчужные и соляные, травяные и каменные, штормовые и металлические, закатные… У некоторых волосы вились колечками и были такого же пурпурного цвета, как вишневое повидло, которое вытекало из булочек. Чешуйчатые хвосты задевали тарелки, несмотря на свободное пространство между столами, о котором позаботилась Мелихор. Все были одеты в такие же откровенные и полупрозрачные наряды, какие носили в Сердце, а несколько даже пришли абсолютно голыми, пока слуги, жмурясь, учтиво не подали им покрывала.

В таком обличье сложно было понять, кто именно из них является Старшим — драконы всегда юны ликом, даже когда стары душой. Зато я узнала Шэрая, легендарного путешественника-исследователя, который чуть не раздавил меня однажды в Сердце — и поняла, что в Столицу прибыли не только Старшие и их хёны, но и те драконы, которые пользовались особым уважением у сородичей. Те, к чьему мнению они прислушаются, каким бы оно ни было. Только благодаря их присутствию моя надежда на союз не умерла в зародыше, когда Борей, прошествовав до центрального стола, возле которого сидела я, резко развернулся и демонстративно перешел на самый дальний его край. После этого он молча закурил трубку и принялся выдыхать в воздух горчично-медовый дым почти такого же цвета, как его глаза, изучающие убранство зала с унизительным снисхождением.

Я по-прежнему не понимала, чем именно продиктована его неприязнь ко мне и к собственному сыну, кроме врожденного ханжества, но зато прекрасно понимала другое: на его благосклонность я могу не рассчитывать. Повезло, что Солярис унаследовал от отца только самое лучшее: глаза, конечно же, безупречно правильные черты лица да перламутр волос. В остальном же яблоко упало от яблони очень далеко.

Вспомнив о Соле, я нетерпеливо поднялась из-за стола, всматриваясь в наполняющую зал толпу. Мимо прошествовало двое юношей, полностью идентичных друг другу и при этом похожих на Соляриса не меньше, чем Вельгар или Сильтан. Они тоже посмотрели на меня и, перешептываясь о чем-то, заулыбались сразу четырьмя рядами острых зубов, идущими друг за другом, как у акул.

— Рубин.

Солярис тронул меня за плечо, каким-то образом оказавшись за спиной, и в тот же миг я почувствовала, как снова собираюсь по частям в единое целое. Сол выглядел так, будто никуда не уходил — чистый и опрятный, несмотря на долгое путешествие, в подпоясанной темно-синей рубахе, ткань которой я мяла в пальцах еще этим утром, когда снова заглядывала к нему в башню и, открыв шкаф, тоскливо перебирала там его вещи. Он успел не только переодеться, но и привести в порядок волосы, уложив их так, как обычно укладываю ему я. Единственным подтверждением нашей разлуки был запах — слишком свежий для дейрдреанского лета и слишком морской. На коже Сола все еще сидели капли Кипящего моря, которое он перелетел ради того, чтобы вернуться ко мне.

— Я же велел не ходить без спроса в мою башню. — Солярис зацокал языком, и я даже не стала спрашивать, откуда он знает. Пальцы его сжимались и разжимались, сопротивляясь тому, чтобы опуститься мне на талию и обнять. — Ну-ка, скажи, что ты там делала?

— Искала доказательства.

— Доказательства чего?

— Что ты большая и глупая ящерица, которая вечно опаздывает! Почему так долго? Я уже начала волноваться…

— Прошу прощения, что заставил ждать, драгоценная госпожа. Мама категорически отказывалась отпускать меня, пока я не доем все ее жаркое.

Губы Соляриса тронула слабая улыбка, и на моем лице отразилась точно такая же. Его золотые глаза светились ярче утреннего солнца, а обветренные губы горели таким клюквенно-красным цветом, что нестерпимо хотелось разнежить их своим поцелуем. Однако стоя посреди Медового зала напротив сотни таких же светящихся нечеловеческих глаз, я могла лишь обменяться с Солом кивками, незаметно притронувшись к его мизинцу, и снова вернуться в свое кресло.