Кристальный пик

Хагалаз усадила нас обоих за стол практически насильно: подвела к скамье и надавила на плечи с силой, несвойственной женщинам ее лет. То, что она назвала беспорядком, на самом деле граничило с хаосом. Всюду громоздилась посуда и хозяйственная утварь: в маслобойке пенилось масло, в бочке созревала домашняя настойка, на поломанной прялке висело недотканное покрывало, а из ступок тянуло свежестью руты и сладостью бузинных ягод. Если принюхаться, то от них веяло еще и железом, напоминающим запах крови — так пахли только ягоды, выросшие в Рубиновом лесу. Однако Хагалаз утверждала, что не употребляет здешние растения, не защищенные сейдом, в пищу… Значит, в ступках томился отнюдь не какой-нибудь соус или варенье.

Отодвинув ступки подальше, я незаметно отодвинула от себя и железные спицы для вязания с булавками, какие в деревнях нередко использовали не только для того, чтобы закалывать одежду или волосы, но и в качестве оберегов. Все это добро благополучно пачкало дейрдреанский гобелен, который Хагалаз все еще использовала вместо скатерти. Не в силах смотреть на это, я перевела взгляд на створчатые окна, покрытые толстым слоем пыли, и заметила, что растений в горшках на них поубавилось: остались лишь кустики зверобоя, белены и душицы. Не то летом Хагалаз предпочитала домашним травам дикорастущие, не то к сейду взывала слишком часто.

— На, угощайся! А то слюной весь стол мне запачкаешь. Вижу же, как носом водишь и на котелок поглядываешь, хе-хе. Вкусно я готовлю, да? Соскучился по моей стряпне?

Хагалаз расшевелила кочергой фарфоровое пламя в очаге, белое и полупрозрачное. Дождавшись, когда чугунный котелок над ним забулькает и засвистит, подбрасывая крышку, она перелила его содержимое в миску и поставила ее перед Солом. Вот только смотрел он все это время на котелок не потому, что проголодался, а потому, что в котелке что-то барахталось и скреблось еще с той самой минуты, как мы вошли.

Промычав невнятное «Спасибо», Солярис уставился на бледно-зеленый бульон, в котором плавали дольки картофеля и редиски. Выглядел он вполне съедобно, но я все равно пересела от Сола на другой конец скамьи, чтобы Хагалаз ненароком не решила, будто я тоже хочу попробовать ее супец. Однако надеяться, что мне удастся избежать ее гостеприимства, было глупо: спустя несколько минут закипел еще один горшок и передо мной очутилась дымящаяся пиала. К счастью, это был всего лишь чай.

В замке его тоже иногда подавали вместе с жирными блюдами вроде баранины, чтобы помог растопить масло в желудке. Я сделала настороженный глоток и причмокнула губами, сравнивая послевкусие — горькое, свежее, как древесная живица. Кажется, то и впрямь была она, разведенная крутым кипятком. На дне плавали зеленые иголки и ягоды малины, засушенные с прошлого лета, а щепотка липового меда превращала чай практически в десерт, хоть и своеобразный.

— Там случайно нет цикуты? — спросил Солярис, щелкнув ногтем по моей пиале, и в голосе его уж точно разлилось побольше яда, чем в моем напитке.

— Ты чем-то недоволен, дракон? — Хагалаз зловеще сверкнула на него белой пеленой в глазах. — Я жизнь твоей ширен спасла, хоть и отняла ее сначала! Да, это был риск, но где его нет, когда речь заходит о проклятиях? Ты благодарить меня должен, в ноги кланяться! Ишь, избалованный какой! Мало того что уже в третий раз сам ко мне приходишь и спасибо ни разу не сказал, так нос еще воротишь.

— Солярис!

Я тоже шикнула на него, вспыхнув. Не хватало еще, чтобы Хагалаз решила, будто мы заявились сюда отчитывать и попрекать ее за оказанную помощь! Тем более что цикуту я тогда приняла почти добровольно, по нужде — иначе Сола было не заставить меня убить. Очевидно, вспомнив об этом и о том, зачем мы здесь, он резко присмирел. Посмотрел сначала на меня, потом на Хагалаз и глубоко вздохнул, будто храбрился перед тем, как опустить голову и сказать:

— Каюсь. Я проявил неуважение, шутка была неуместна. Спасибо, что помогла Рубин, когда она нуждалась в этом. За все спасибо. И за твою изумительно вкусную похлебку тоже.

Солярис неумело улыбнулся, из-за чего его верхние клыки смешно зацепились за нижнюю губу, и приподнял тарелку супа. Наблюдая, как он делает щедрый глоток бульона, от которого еще минуту назад плевался, Хагалаз снова подобрела и просияла в ответ, демонстрируя зубы почти такие же острые, какие были у Сола.

— Хороший мальчик, — похвалила она. — Ну так что? Зачем вы пожаловали ко мне? Вряд ли для того, чтобы смуту здесь наводить да чаи гонять.

— Хагалаз! Хозяйка Рубинового леса, вёльва и жрица Волчьей Госпожи, — заговорила я, откашлявшись, и встала из-за стола, забыв, что мы так и не выразили ей свое почтение должным образом. Хагалаз тем временем уже размешивала черпаком новый суп из наструганных грибов и корнеплодов в глиняном горшке, над которым, облизываясь, свешивалась белая кошка, усевшись на каминной полке. — Я в неоплатном долгу перед тобой, ибо это твой сейд помог мне выжить и остановить Рок Солнца. Несомненно, он искусен и неповторим, ни один другой сейд не превзошел бы его, но…