Кристальный пик

Несмотря на долгие объяснения и открытое признание вины, голос Мераксель оставался бесцветным, и не было в ней не только раскаяния, но и даже мало-мальского уважения, поскольку она так ни разу и не посмотрела ни мне, ни Солярису в глаза. Даже не поклонилась, как велел этикет. Это можно было бы списать на ее неопытность и незнание людских традиций, не проживи Мераксель в Дану более двадцати лет.

Неужто я настолько впала в ее немилость тем, что сорвала план Сенджу и не позволила сжечь весь людской мир дотла? А ведь это именно я простила ей ее коварство и распорядилась сохранить трон за Дайре, младшим из ярлового рода, вдобавок еще и незаконорожденным.

– Я также прошу прощения от имени своего туата, драгоценная госпожа. Отрадно видеть, что вы не пострадали, – произнес Дайре сухо, косясь на мать с недовольством, но без того жестокого укора, который она заслуживала. – Клянусь четырьмя богами, подобное произошло в первый и последний раз. Мераксель уже сняла с себя полномочия по защите границ. Отныне она мой сенешаль. При дворе ее неумение управлять душевными порывами не так опасно, как в небе, – добавил он, хотя наказывал ее скорее для наглядности, дабы этим не занялась я. – Каждый должен находиться на своем месте и не забывать о нем, верно я говорю, матушка? – «Матушка» опустила взгляд, выражая смирение, в которое не верилось точно так же, как и в то, что она действительно вцепилась в Соляриса ненароком. Однако бессмысленно было бы требовать от нее чего-то большего. Понимая это, Дайре продолжил со вздохом: – Итак… Если конфликт можно считать улаженным, позвольте мне посвятить вас в курс дела относительно нашего текущего военного положения, драгоценная госпожа. Как мы и договаривались, ярлскона Ясу успешно удерживает Немайн с юга, в то время как с востока мои хирды…

– Я здесь не за тем, чтобы говорить о войне, – прервала Дайре я несколько смущенно, понимая, как странно, должно быть, это выглядит, когда королева, чьи земли пытаются отнять, беспокоится вовсе не о них.

Дайре явно подумал о том же самом, оттого и поинтересовался так неловко:

– Хм… Зачем же вы прибыли в Дану, госпожа? Снова держите путь через Луг в Сердце?

Я прочистила горло и подошла к его трону. Пускай тот и не мог сравниться с королевским, но все равно выглядел внушительно, установленный на платформе с пятью ступеньками и вырезанный из каштановой древесины. С желто-кремовых стен на нас взирали фамильные гобелены, а зеркальные колонны – точь-в-точь как в моем замке – зрительно расширяли пространство, из-за чего зал казался бесконечным в длину и высоту.

Так же, как за моим троном, за троном Дайре возвышалась статуя из нефрита, но то была не Великая королева, а Королева-мать, как прозвали саму Дану за ее мягкое сердце и большое семейство, насчитывающее столько же родных детей, сколько приемных. В одной руке статуи лежала раскрытая книга, а в другой – новорожденное дитя, примыкающее ртом к голой материнской груди. Короной ей служили птичьи крылья, растущие откуда-то извне и явно не принадлежащие ей, но оберегающие. То были крылья Совиного Принца, покровителя хитрецов и мудрецов, знаний и искусства.

– В этот раз сам Луг и есть наш пункт назначения, – произнесла я, закончив бегло осматривать зал и остановив взгляд на Дайре. – Сегодня последний день летнего Эсбата, и в лесах вашего туата есть кое-что, что нам надо отыскать до того, как этот день закончится.

Дайре понимающе кивнул и поднял руку, жестом веля Мераксель покинуть зал и оставить нас наедине, но Солярис, до сих пор молчаливый и неподвижный, вдруг отошел от дверей, где стоял прежде, и оказался со мной на одной линии. Его дыхание, раскаленное солнечным пламенем, томящемся в груди, обожгло мне ухо.

– Пусть останется, – прошептал он. – Мераксель знакома с моей матерью. Они ровесницы. Ей больше двух тысяч лет…

«И она может знать то, чего не знают люди», – мысленно договорила за Соляриса я и повторила жест Дайре рукой, чтобы Мераксель, уже спускающаяся вниз по ступенькам платформы, остановилась.

– Все в порядке, – сказала я нарочито мягко, дабы не вызвать подозрений. – Ваша мать может остаться. Я доверяю вам, ярл Дайре, а значит, доверяю и вашей матери, даже если иногда она поступает… необдуманно.

Удивление было первой искренней эмоцией, которую я увидела на лице Мераксель за все это время. Неуверенно оглянувшись на сына, а затем снова на меня, она неуверенно поклонилась и вернулась на свое место подле трона. Ее сиреневые волосы, напоминающие фиалковые соцветия, – один в один того же оттенка, что и глаза, и чешуя, – лежали плащом за ее спиной и прикрывали вырез на юбке благородно-синего платья, струящегося в пол. Такого же цвета был кафтан на Дайре, расшитый узорами, в которых угадывались очертания драконьих хвостов. Я вдруг поняла, что ни разу не видела Дайре в традиционном пурпуре Дану, сколько бы раз мы ни встречались. Даже дома он не носил его, будто, приняв власть, в то же время отрекался от нее.