Кризис

Дело не только в том, что у Германии есть соседи. Большинство других стран также имеет соседей, но границы между соседними странами часто совпадают с естественными географическими барьерами. А вот север Германии является частью Североевропейской равнины (см. источник 6.6), которую не пересекают никакие естественные географические преграды: здесь нет горных цепей (в отличие от Пиренеев, которые отделяют Испанию от Франции, или Альп, которые окружают Италию), здесь только узкие реки, через которые войска без труда переправлялись на всем протяжении истории. (Даже Рейн не стал серьезной преградой для армий.) Например, когда мы с моей женой, американкой польского происхождения, полетели из Берлина в Варшаву, супруга, с тем черным юмором, что позволяет полякам сохранять здравомыслие вопреки капризам истории, бросила взгляд в иллюминатор на плоскую равнину, где Германия и Польша незаметно перетекают друг в друга, и прокомментировала: «Отличная местность для танковой атаки!» Ей, конечно, вспомнились танки Гитлера, ворвавшиеся в Польшу в 1939 году. Но немец с историческим мышлением наверняка припомнил бы все те войска, что приходили в Северную Германию с востока и с запада, включая советские и союзные армии в годы Второй мировой войны, армию Наполеона два столетия назад и прочие силы противника.

Центральное географическое положение Германии в окружении соседей кажется мне важнейшим фактором в истории страны. Разумеется, такое положение сулит немалые преимущества: именно оно сделало Германию перекрестком дорог для торговли, обмена технологиями, распространения искусства, музыки и культуры. Циник отметит, к слову, что местоположение Германии заодно способствовало ее вторжению во многие страны в ходе Второй мировой войны.

Но даже при этих преимуществах политические и военные уязвимости такого положения страны поистине огромны. Тридцатилетняя война, ключевое религиозное противостояние и схватка за власть между большинством ведущих государств Западной и Центральной Европы в XVII столетии, велась в основном на немецкой территории; население Германии в итоге сократилось вполовину, а война нанесла германским землям такой сокрушительный экономический и политический удар, что его последствия ощущались и следующие два столетия. Германия последней из крупных западноевропейских стран смогла объединиться (1871), и это объединение потребовало усилий высококвалифицированного дипломата (Бисмарка, наделенного уникальной способностью учитывать возможные реакции многих других европейских держав). Военным кошмаром для новообразованной единой Германии была война на два фронта – против западного соседа (Франция) и против восточного (Россия); этот кошмар со временем осуществился и привел к поражению Германии в обеих мировых войнах. После Второй мировой войны три ее соседа вместе с США поделили Германию. Западногерманское правительство не могло напрямую предпринять какие-либо шаги, которые позволили бы добиться воссоединения: оставалось только ждать благоприятных возможностей, порожденных событиями в других странах.

Различающиеся географические ограничения означают, что скверное лидерство приводило к гораздо более тяжким последствиям в Германии, чем в менее географически ограниченных странах. Например, германский император Вильгельм II, его канцлеры и министры были печально известны своими ошибками и утратой связи с реальностью, но Германия вовсе не владела монополией на скверное лидерство: США, Великобритания и другие страны тоже вносили свою лепту. При этом США и Великобританию защищали морские и океанские просторы, из чего следовало, что неумелые лидеры, совершающие глупости, не обрекают эти страны на катастрофу, тогда как стратегическая близорукость Вильгельма и его канцлера поставила Германию на край гибели в Первой мировой войне.

Философию, которой руководствовались во внешней политике успешные немецкие государственные деятели, метко подытожил Бисмарк: «Нужно всегда стараться видеть, куда направляется Господь по мировой истории, в какую сторону Он движется. Затем подпрыгнуть и схватиться за Его полу, чтобы тебя унесло так далеко, как только получится». Именно такова была стратегия канцлера Гельмута Коля в 1989–1990 годах, когда политические потрясения в Восточной Германии и Советском Союзе наконец-то, подкрепляя инициативы Вилли Брандта 1969–1974 годов, приоткрыли возможность для воссоединения Германий. Аналогичная стратегия в американском футболе называется «Играть на перерыв». Эта философия была бы совершенно немыслимой для Великобритании на пике ее имперского могущества, она до сих пор немыслима для США (во внешней политике, а не в футболе). Вместо того Британская империя ожидала, а нынешние США продолжают ожидать, случая проявить инициативу и навязать противнику свою волю.

* * *