Кризис и Власть Том II. Люди Власти. Диалоги о великих сюзеренах и властных группировках

Я [Каменев] пришел к убеждению, что тов. Сталин не может выполнить роли объединителя большевистского штаба. (Голоса с мест: «Неверно!», «Чепуха!», «Вот в чем дело!», «Раскрыли карты!») Шум. Аплодисменты ленинградской делегации. Крики: «Мы не дадим вам командных высот», «Сталина! Сталина!». Делегаты встают и приветствуют тов. Сталина [XIV съезд ВКП(б), 1926, с. 275].

Ни у оппозиционного Каменева, ни у партийных функционеров (делегатов съезда) в этот момент не было ни малейших сомнений в том, кто является настоящим

руководителем партии. При виде такой единодушной поддержки товарища Сталина возникает скорее обратный вопрос — а была ли вообще хоть какая-то власть у коллегиального органа партии?

Какая-то — безусловно была (и в дальнейших событиях она даже проявилась), но весьма ограниченная. Формально Политбюро в любой момент могло созвать Пленум ЦК и переизбрать генерального секретаря[47]; но решиться на подобный «бунт» коллегиальному органу было значительно сложнее, чем одному человеку. К моменту, когда Каменев заявлял на съезде о недоверии товарищу Сталину (декабрь 1925 года), Политбюро состояло из семи человек, лишь трое из которых имели основания быть недовольны текущей ситуацией[48]. Позднее (к описываемому нами периоду, 1928–1929 годов) Политбюро расширилось до девяти человек[49]

, собрать среди которых пять оппозиционеров стало еще труднее. Неудивительно, что к разногласиям в коллегиальном органе сам Сталин относился спокойно:

Судя по переписке, Сталин отнесся к ним [разногласиям в Политбюро] совершенно спокойно: «Меня не пугает положение в группе. Почему — объясню по приезде». У Сталина были все основания для подобного оптимизма. Столкновения в Политбюро имели характер обычных деловых споров и всерьез не угрожали никому из большевистских олигархов, включая Сталина… Описанные Молотовым летние разногласия доказывали отсутствие противоборствующих групп, каждая из которых стремилась бы одержать верх над соперником [Хлевнюк, 2022, с. 133–134].

Читатель. Вот это новость! Оказывается, в Политбюро не было противоборствующих группировок?!

Теоретик.

Для внимательных читателей «Лестницы в небо» это вовсе не новость! Олигархическое устройство Власти как раз и представляет собой совместное правление равноправных сюзеренов, ни один из которых не является вассалом другого. Именно такими равноправными «олигархами» и чувствовали себя «старые большевики», входившие в ЦК партии и уж тем более в Политбюро. Поскольку они долгое время действовали вне правового поля, ни один из них не мог обладать никакими «институциональными» ресурсами (сегодня ты в ЦК, а завтра — в царской тюрьме). Единственным отличием «партийных олигархов» от рядовых членов партии была их личная известность, иными словам, та же самая знатность, которая отличала военных вождей, основывавших впоследствии феодальные династии.

Большевики, занимавшие высокие должности в прошлом, избиравшиеся в ЦК, работавшие в Совнаркоме и других советских учреждениях, обладали особым статусом в партии, сохранявшимся даже после формальной отставки. В отличие от должностей и собственности, ресурс знатности приобретался и терялся только в ходе непосредственных контактов между самими знатными большевиками. Как и во всякой малой группе, среди них выявлялись более популярные и менее популярные, и каждый большевик тех лет назубок знал, чей «вес» в партии выше — Каменева или Троцкого. В результате принятие каких-либо решений на высшем уровне неминуемо превращалось в «выяснение отношений» между знатными коммунистами, каждый из которых не только считал себя одним из равных, но и фактически таковым являлся.