Кроме Стоунхенджа

Ромула Бетт из Бивер-Фоллса, одна,Стоя под Пяточным камнем, читаетВ путеводителе, что друиды здесь ни при чемКак теперь взять назад то, что онаСказала питому классу в Бивер Фоллсе?Шум иностранной речи оглушает мисс Бетт(На праздники Англия едет во Францию,Французы – в Стоунхендж),Звон иностранных монет оглушает мисс БеттОна пересчитывает шиллинги;

Рев иностранных моторов оглушает мисс Бетт:Над Олд-Сейремом американский воздушный гигантРвет небо,Диктуя условия компромисса Старой Родине.О Матерь Великая! Когда же вымерли друиды?Время было.Обрываясь, мгновение закрывает прошедшее.(Где был поворот ритуальной Аллеи?Где Западный Эйвон течет?)Время есть.Люди в современных костюмах

Бродят, смотрят буклеты, описывают круги,Круг за кругом, до внешнего – из проволоки колючей.И, как Тэсс, мисс Бетт в кругах словно схвачена камнем.Время будет.Оно уводит мисс Бетт;Будет: Англия стает в дали;Будет: город родной;Будет: одинокая старость.Солнца луч на Алтарном камнеРазрывает сердце, как нож.

Мисс Бетт надо спешить на автобус до Солсбери.Обветшалый астрономический круг («Закрывается в семы»)Отмечает течение лет.

Мысли Томаса Гарди вновь обратились к Стоунхенджу в «Выстрелах над Ламаншем» – стихотворении, которое увидело свет в апреле 1914 г., за четыре месяца до того, как в августе загремели орудия первой мировой войны:

Басы могучих пушек с моряНежданно грянули, грубы,И стекла звякнули в притворе,И наши дрогнули гробы.Гремели громы страшной силы,Сметая прочь ночную тишь;Могильный червь уполз в могилы,

И в алтаре притихла мышь.«Нет, то не светопреставленье, —Был с неба к нам господен глас. —Проводит флот свои ученья.Все так, как было и при вас».И вновь чрез горы и болота,Покой тревожа мертвых тел,Орудий рев до КамелотаИ Стоунхенджа долетел.

Томас Карлейль, величественный утес английской литературы, пригласил Эмерсона поглядеть вместе с ним «непостижимые камни». Они отправились в Стоунхендж из эймсберийской гостиницы «Георг» в пятницу, 7 июля 1847 г., – философ Старого Света и философ Нового Света среди доисторических камней. Карлейль отпустил несколько ядовитых замечаний по адресу «путешествующих американцев», а Эмерсон ответил залпом[55] восхвалений Соединенных Штатов:

«Я твердо уверен, что, возвратись в Массачусетс, я вновь проникнусь тем ощущением, которое неизбежно вызывает география Америки: что мы имеем в этой игре огромное преимущество, что там, а не тут, находится оплот и средоточие английской расы, что никакая сноровка и энергия не способны долго соперничать с гигантскими выгодами, которые дает наша страна в руки той же самой расы, и что Англия, старый, истощенный остров, должна будет в один прекрасный день, подобно всем родителям, остаться сильной лишь в своих детях и удовольствоваться этим».

Карлейль бросил взгляд на прошлое, на золотой век интеллекта, заметив, что люди, обитавшие в Англии, когда она еще не знала письменности, были более велики, чем любые из ее писателей.