Читаем Кромешник полностью

– Рассказывал? Обо мне? – Гек комично вытаращил глаза. – Как интересно! Что же он этакого обо мне рассказал, что вам от этого стало приятно? – Луиза Малоун смутилась и густо покраснела. Она и не собиралась заходить на работу к мужу, но уже на улице обнаружила, что не взяла из дому денег, и решила заглянуть, чтобы далеко не возвращаться, к Джози. Он лапушка и не рассердится. Об этом страхолюдном мужчине с волчьим взглядом она, конечно, слышала от мужа. Теперь он вышел из тюрьмы, и, Господи, хоть бы у Джози не было из-за него неприятностей. Не надо никаких его денег, Господи. Муж говорит, что ладит с ним, но мало ли…

Гек видел ее испуганное, напряженное лицо, и ему стало завидно от осознания того, как один человек может так беспокоиться и переживать за другого, близкого и любимого. Он улыбнулся, погладил себя по еще лысой, но начинающей обрастать голове:

– Я недавно освободился из мест заключения. Грехов у меня множество, но я настолько испорчен, что ни один не отдам вашему мужу, все себе подберу. Кроме того, если бы великолепный Джозеф Малоун из адвокатов перешел бы работать в прокуратуру, то ему пришлось бы иметь дело, извините за выражение, с государственными чиновниками от Фемиды, а грязнее и опаснее этого народца не сыскать и в Голливуде, не то что в тюрьме. Врач ведь не смотрит – кто хороший, а кто плохой: лечит всех, кто под руку попадется. Так же и адвокат – кто-то должен оградить меня от произвола местных властей, пока я не выкарабкаюсь из этого болота. Вы меня поймете, надеюсь?

Слыша грамотную и вежливую речь с потугами на шутки, Луиза закивала, немного успокоенная этими странными доводами, и почти забыла о его глазах.

– Это вы меня извините, что я вторглась так несвоевременно, так… оторвала вас от дела. Видимо, секретарша отлучилась и не поставила меня в известность, что ты занят. Еще раз прошу меня извинить; Джозеф, можно тебя на минуточку?.. Ей-богу, господин Ларей… Я присмотрела дочке платьице, поехала, пока с ней нянечка сидит, а кошелек забыла… Да, хватит безусловно, мой дорогой. Я убегаю, не мешаю, до свидания. Джози, мы ждем папочку, не задерживайся!

Малоун с облегчением закрыл дверь и развел руками:

– Женщины! Она училась в пансионе у кармелиток, знаете ли, правила хорошего тона… Я, естественно, упоминал вас, первопричину нашего благосостояния, но рассказывать…

– Да все нормально, Джозеф. Если можно мечтать о женитьбе, то только на такой женщине, как твоя супруга. И я даже не красоту ее имею в виду. Она молодчина, а тебе счастливый фант выпал, тьфу-тьфу-тьфу!.. Ну так что?

– Я верю в ваше благоразумие, Стив, я согласен. И если даже иной раз придется, как тогда, с чиновниками…

– Не придется. Взятки и без тебя дадут и возьмут. Ты будешь моей легальной, абсолютно законной, подчеркиваю, защитой. Более того, в качестве моего – и моих людей – адвоката тебе не придется сталкиваться с наркотиками, политикой и сексуальными преступлениями. За это ручаюсь. Законопослушным гражданином, так вдруг, может, я и не сумею стать в ближайшее время, но вдов и сирот не ограблю. Да и вообще, для тебя я буду честным человеком – обыватилум-вульгарис. И, если уж на то пошло, даю тебе право: если ты почувствуешь нежелание со мной работать – клянусь своим словом – ни упрека, ни крюка, не говоря уже об угрозах, не будет. Мы не один год знакомы, ты меня знаешь.

– Знаю. Потому и соглашаюсь, пусть даже с колебаниями, простительными в моем положении. Но ничего худого я о вас Луизе не говорил.

– Ну, по рукам!.. Так, раз с делами мы покончили – можешь хвастаться. Что ты там по телефону говорил про какую-то сказку?

– А вот она! – Малоун подошел к углу и сдернул кожаный чехол с некоего устройства. Гек с удивлением поглядел на все это хозяйство.

– Это телевизор, вижу. А это что за фигня? Что прибор – понимаю, а вот дальше…

– Это микро-ЭВМ, мой персональный компьютер. Сам из Штатов привез – три тысячи баксов! И это без программного обеспечения. За него еще штуку накинули.

– Круто! Я слышал про ком…пьютеры, правильно, да? Это чтобы считать очень быстро.

– Не совсем, – засмеялся Малоун, плотоядно потирая толстые ручки. Считать – вон у меня на столе и у секретарши калькуляторы стоят. А это… Это чудо из чудес!

– А телевизор при чем?

– Это монитор, чтобы я мог наблюдать за работой компьютера. А это – клавиатура, как на пишущей машинке. Правда – английского алфавита; и команды понимает он только по-английски, на бабилосе не попишешь. Восемьдесят четыре клавиши, с переключателем регистра.

– Восемьдесят три.

– Что?

– Клавиши, их здесь восемьдесят три.

– Да? Ну, может быть. Машина – 820, фирмы «Ксерокс» – зверь в работе, мощь и красота…

– Да что он делает-то, если не считает? И что такое – программное обеспечение?

– Многое. Программы – это правила, по которым действует компьютер. Я накупил разного, теперь у меня есть возможность хранить и набирать документы в электронном виде. Печатная машинка и архив на одном столе. На одной такой дискетке можно сохранить сорок страниц текста. А если я подключусь – а я добьюсь – к нашей ЭВМ, адвокатской коллегии, – то вообще…

Перейти на страницу:

Все книги серии Мир Бабилона

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза