Кронштадт. Город-крепость. От основания до наших дней

Произошли изменения и в Инженерном училище. Северную стену столового зала в 1901 г. украсил огромный образ «Спасителя, ходящего по водам» в дубовом киоте. В этом зале проводились все торжественные мероприятия училища: праздничные обеды, балы, и, главное, здесь воспитанники принимали присягу. Интересно, что до 1906 г. присягу принимали при выпуске из училища, а не при поступлении. Утром в зале выстраивался весь личный состав. На середину ставили аналой с крестом и Евангелием, при почетном карауле вносили знамя 1-го Балтийского флотского экипажа. Прибывало высшее морское начальство. По команде «Знамя к аналою» подносили знамя, и священник начинал благодарственный молебен, пояснив предварительно значение присяги для воспитанников. Потом начальник училища говорил напутственные слова. По команде «На караул!» командующий церемонией зачитывал статьи Морского Устава о наказаниях и награждении знаком военного ордена. «Настал момент присяги. Торжественные памятные минуты! Воспитанники 3 класса громко и отчетливо повторяли за батюшкой слова присяги»[363]. Каждый затем подходил к аналою, целовал Евангелие и крест. После православных со своими священнослужителями присягали католики и лютеране. Высший морской начальник поздравлял воспитанников, провозглашал здравицы в честь императора. Оркестр играл гимн, звучало «Ура!», и воспитанники торжественным маршем проходили по залу.

Спокойная жизнь Кронштадта была омрачена в самом начале 1904 г. смертью заведывающего Особой противочумной лабораторией Института экспериментальной медицины, располагавшейся на форту «Император Александр I», Владислава Ивановича Турчиновича-Выжникевича (1865–1904). Он заболел 3 января 1904 г. острым лихорадочным заболеванием, сопровождавшимся сильным ознобом и рвотой. Температура в этот день к вечеру поднялась у него до 40 °C и держалась на такой высоте с небольшими колебаниями в течение следующих суток. При больном в это время присутствовали доктора Шрейбер, Падлевский, Грыглевич и Шурупов, которые ex consilio уложили его в постель и 4 января вечером вызвали телеграммой из Петербурга доктора Заболотного.

В.А. Турчинович-Выжникевич в своем кабинете на форту «Император Александр I»

28-31 декабря Турчинович работал с чумной массой, подвергая ее особой, им изобретенной обработке. Это была весьма опасная работа, при которой вероятность вдыхания живых чумных бацилл была очень высокой. Кроме того, в кабинете Турчиновича после его смерти на полу нашли разбитую керамическую ступку. Можно предположить, что во время работы с чумной массой произошло что-то непредвиденное. 31 декабря он уехал в Санкт-Петербург для того, чтобы подготовиться к Пироговскому съезду. Учитывая, что инкубационный период чумы в большинстве случаев не превышает трех суток, очевидно, что, уже будучи зараженным и представлявшим реальную опасность для окружающих, доктор общался с людьми, но, к великому счастью, никого не заразил. Директор ИИЭМ С.Н. Виноградский писал: «Еще 2 января (выделено мной. –

Л. А.) товарищи видели его здоровым и деятельно готовящимся принять участие в трудах Пироговского съезда. 3 января он уехал на форт и более оттуда не вернулся». 7 января Турчинович скончался.

Сотрудники Особой лаборатории и их гости во дворе форта «Император Александр I». Крайний справа офицер держит в руке ключ от форта

4 января к уходу за больным Турчиновичем приставили нескольких служителей лаборатории. Один из них, фельдшер Степан Поплавский, заболел очаговой (чумной) пневмонией. Вечером 6 января у него появились первые симптомы. Проба крови на агглютинацию подтвердила диагноз. К 20 января Поплавского удалось вылечить, вводя несколько раз под кожу противочумную сыворотку в объеме 200–250 куб. см.

Через шесть лет подобная трагедия повторилась. У человека, постоянно пребывающего в зоне повышенного риска, чувство опасности притупляется. 12 февраля 1907 г. доктор М.Ф. Шрейбер работал с чумной флорой. При этом он нарушил правила безопасности, и культура чумы попала ему в рот. Доктор промыл рот сулемой и никому ничего не сказал. Известно, что на следующий день М.Ф. Шрейбер отправился в Кронштадт. Встречался ли он с кем-нибудь в городе или госпитале – неизвестно. Но какие-то контакты были наверняка, как минимум, на пароходике «Микроб», на котором он добирался до Кронштадта. 14 февраля заболевание проявилось, и 17 февраля Шрейбер умер. Кронштадт был на волоске от эпидемии, но небесные силы не допустили этого.

Через три дня заболел доктор Л.В. Падлевский, ухаживавший за Шрейбером и вскрывавший его труп. Доктор Н.М. Берестнев поставил диагноз – бубонная форма чумы. Благодаря своевременным мерам и энергичному лечению Годлевского удалось спасти.