Кровь Драконов

Его хвалы согрели ее, но лишь слегка. Он не был певцом, как Сельден. Она подумала о своем маленьком драконьем-певце, всего лишь ребенке, в то время, когда она заявила на него свои права и поняла, что скучает по нему. Спой мне, Сельден. Сколько бы времени тебе не осталось после моей смерти, пой о своей драконице и своей любви к ней.

Где-то в отдалении, ей показалась она услышала его ответ, полный сочувствия звук далекой струны, созвучный аккордам ее собственного сердца. Она закрыла глаза. Хорошо было знать, что драконы будут кружить над ней, наблюдая за ее смертью, а так же знать, что ни один маленький зверек не подберется к ней, пока она лежит умирая, что ее память не станет пищей для личинок и муравьев. Все что она узнала в этой жизни, все чему научилась сохранится, в каком-то смысле. Было бы лучше, если бы ей удалось отложить яйца, если бы она умирала зная, что в один жаркий день ее потомки змеи выберутся из своей скорлупы и поползут по берегу, начав период жизни морских Змей. Так было бы лучше, но это во всяком случае была неплохая смерть для любого дракона.

Хранители проснулись в городе покинутом драконами. Ни один дракон не выходил из бань, сверкая в весенней заре. Ни один не спускался на площадь, поднимая ветер. В отсуствии драконов город стал казаться огромным, пустым и чересчур большим для людей.

Татс вздрогнул, когда Тимара постучала в дверь, чтобы разбудить его. Если бы она не пришла, он скорее всего проспал бы дольше. Но он поднялся и спустился вместе с ней, чтобы насладиться чашкой горячего ароматного чая и ломтиком корабельного бисквита с джемом. Странно насколько вкусными ему показались такие простые лакомства, стоило остаться без них на некоторое время. В середине завтрака Тимара поставила свою чашку и наклонила голову набок: — Есть новости от Фенте?

Татс закрыл глаза и мысленно потянулся к своей маленькой вздорной королеве. Но почти сразу снова открыл их. — Мне кажется, она все еще летит. Интересно, как далеко они направляются. Чем бы она ни была занята, она полна решимости и не хочет, чтобы ее отвлекали. — Он кивнул ей. — А Синтара говорила с тобой?

— Не напрямую. Она редко говорит со мной, когда ее нет рядом. Но я почувствовала что-то вроде трепета волнения. Хотела бы я знать, что происходит.

— Я бы сказал, что боюсь узнать это, — признался Татс. — То, как они сорвались отсюда, было пугающе. Столько ярости.

— И Рапскаль был очень странным, — осторожно добавила Тимара.

Татс взглянул на нее. — Он все еще мой друг, — сказал он. — Не думай, что не можешь говорить со мной о нем. Мне кажется, что он провел в камнях памяти больше времени, чем кто-либо из нас, и теперь это сказывается. Когда он вернется, надо будет сесть и поговорить с ним об этом.

— Боюсь, может быть слишком поздно. Он искренне верит, что Элдерлинги должны жить именно так, он с головой ушел в воспоминания тех, кто умерли задолго до нас.

— Может быть, — Татс допил остатки чая и неохотно посмотрел на несколько не развернувшихся листиков на дне чашки. — Но я не отсуплюсь не попытавшись.

— Как и я, — призналась она, а потом улыбнулась ему. — Татс, — добавила она откровенно, — ты хороший человек. Мой отец когда-то сказал мне это о тебе. «Кремень», так он выразился. Теперь я понимаю, что он имел в виду.

Ее слова взволновали его больше, чем любое признание в любви. Он почувствовал, что лицо горит несвойственным ему румянцем.

— Пойдем. Давай спустимся к колодцу и поглядим, что там можно сделать.

Он не слишком удивился, увидев, что Лефтрин и Карсон уже были у колодца и обсуждали как добраться до Серебра. Карсон был практичен. — Кажется, осталось не так много обломков, преграждающих путь. Отправь вниз кого-нибудь с топором, крюком и тросом. Если преграду не удастся поднять, то ее можно просто разрубить, чтобы она упала вниз.

— Кого отправить? — спросил Лефтрин так, как будто считал, что не найдется глупца, готового спуститься туда. — Этот затор ниже, чем предыдущие. Там внизу холодно и темно, хоть глаз выколи.

— Я бы ни за что не полезла в эту черную дыру, — проворчала Тимара, содрогнувшись.

Татс был практически уверен, что именно по этой причине он вышел вперед и сказал: — Я могу это сделать.

Они спустили его вниз с топором, веревкой и корабельным фонарем. Лефтрин сам затянул на нем снаряжение, которое они приспособили для этого дела, и не сказал ни слова против, когда Хеннеси проверил все завязанные им узлы. — Лучше перебдеть, чем недобдеть, — пробормотал он, отчего у Татса похолодело в животе.