Кровь Драконов

— Ты разбудил его, — воскликнула Чассим. — Я проверю, все ли с ним в порядке. Ты ведь не хочешь, чтобы он умер до того, как мой отец сможет сам убить его. — Ее голос переполняло отвращение, к неизвестному собеседнику.

— Он может подождать, пока я закончу, — грубо ответил мужчина. Его слова сопровождал грохот падающей мебели, а затем, неожиданно прервавшийся женский вскрик.

Длинная рубаха, которую она дала ему поносить, перекрутилась на бедрах и сковывала движения. Сельден спустил ноги с кровати и попытался выпутаться. — Чассим! — позвал он и подавился кашлем. Он встал, чувствуя себя слишком высоким, раскачиваясь словно тростник на ветру. Его колени начали подгибаться. Он вцепился в спинку дивана и сделал два нетвердых шага, пока его вытянутая рука не нащупала плотную древесину двери.

Он не выходил из своей комнаты, с тех пор как прибыл сюда, он понятия не имел, куда ведет эта дверь. Он ощупал тяжелые дверные панели, нашел ручку и ухватившись за нее с усилием потянул. Дверь распахнулась и он вошел покачиваясь. Чассим прижимал к кровати крупный мужчина. Одной рукой он сжимал ее горло, а другой срывал с ее тела ночную рубашку. Ее руки безнадежно цеплялись за руку душившую ее, заплетенные волосы были растрепаны, рот широко раскрыт, а глаза расширились в ужасе от невозможности вздохнуть.

— Отпусти ее! — Закричал он, но на этих словах дыхание подвело его и он склонился закашлявшись. Он схватил цветочный горшок и швырнул в мужчину. Он отскочил от его спины, упал не разбившись и покатился, оставляя след из земли на полу. Мужчина обернулся, его лицо, и без того красное от страсти, побагровело от ярости. — Вон! Убирайся, или я прикончу тебя, ты, урод!

— Чассим! Закричал Сельден, увидев что ее язык начал вываливаться изо рта. — Ты убиваешь ее! Отпусти!

— Она принадлежит мне! Как и ты! — заорал Эллик. Он отпустил ее, слез с нее и двинулся к Сельдену.

В руке оказалась медная статуэтка. Сельден бросил ее в Канцлера и увидел как она пролетела мимо него, и с грохотом упала на пол. Потом Эллик схватил его за ворот рубахи, поднял и встряхнул словно ворох тряпья. Его голова моталась из стороны в сторону и Сельден не мог это контролировать. Он осыпал нападавшего ударами, но в его руках не было силы. Обиженный ребенок дрался бы лучше. Эллик победно и с издевкой рассмеялся, и отбросил Сельдена в сторону. Тот врезался в дверь, и цеплялся за нее сползая вниз. Комната потемнела, уменьшилась, а потом перестала существовать.

Кто-то сжал его плечи, переворачивая на спину. Он замахал руками, пытаясь нанести сильный удар, пока не услышал как Чассим сказала: — Прекрати. Это я. Он ушел.

В комнате было темно. Когда его глаза привыкли, он смог различить белизну ее рубашки, а потом и тусклое золото ее растрепанных кос, обрамлявших ее лицо. Увидев ее лицо с полу-распущенными волосами он понял, что она моложе чем он полагал. Он откинул свои волосы с лица и вдруг понял что избит. Весь. И сильно. Должно быть это отразилось на его лице и она устало сказала: — Он приберег для тебя несколько ударов, когда уходил.

— Он не навредил тебе? — спросил он и увидел, что глупость его вопроса разожгла крохотные огоньки гнева в ее глазах.

— Нет. Он всего лишь изнасиловал меня. И даже не слишком изощренно. Просто старые добрые удушение, избиение и изнасилование.

— Чассим, — сказал он потрясенно, едва не упрекая ее в том, что она так безразлично отмахивается от этого.

— Что? — Спросила она. Ее распухшие губы все еще кривились от волнения. — Ты что, думаешь это мой первый раз? Не первый. Или ты станешь делать вид, что удивлен и заявлять что вы так не поступаете?

Говоря эти резкие слова она доброжелательно прикоснулась к нему, взяла за плечи и усадила его. Он снова раскашлялся и когда она отогнула рукав и вытерла его рот, ему стало стыдно. Когда он смог заговорить, то сказал: — Для моего народа, изнасилование непростительно.

— Да? Но я уверена, они все равно случаются.

— Да, — был вынужден признать он. Он мягко отстранился от нее. Если она не будет смотреть, то он доползет до дивана. Он мог чувствовать, куда Эллик бил его. Один раз по ребрам, один раз по бедру и один раз по голове. Было больно, но могло быть и хуже. Однажды он видел, как человека сбили на землю, а потом топтали ногами. Это произошло как раз рядом с его клеткой, когда его впервые выставили на ярмарке. Все нападавшие были пьяны, это были издевавшиеся над ним зрители и он не испытывал теплых чувств ни к одному из них, но все равно, кричал чтобы они прекратили и звал на помощь, чтобы кто-то пришел и разнял их.

Никто не пришел.

— Я пытался остановить его. — Сказал он. Потом задумался, зачем он напомнил ей о своем провале. Он поднялся на ноги, и пересек короткое расстояние отделявшее его от дивана, хватаясь по дороге за мебель. Дойдя до него, он скорее упал, чем сел.