Кровь героев

Саранцев поднял узкие плечи, словно желая спрятать в них свою голову, и ничего не ответил. А что тут скажешь. Разве можно выдержать такую муку? Конечно, Витя очень добрый, приютил его, и, как может, старается утешить. Таким нежным он раньше никогда не был. Вот и костюмчик купил, светлый, из фирменного магазина и с размером не напутал. Вечером и ночью, когда друг дома, еще ничего, а посиди-ка несколько дней в одиночестве и полном недоумении. Что с ним, Леней, сделают эти черные, когда разыщут? Будут страшно пытать, потом убьют. Сдаться милиции? А если они обвинят его в убийстве Юрия Николаевича? Сколько времени придется просидеть в ужасной грязной камере с кошмарными типами, пока следствие разберется, что он ни при чем? А если не разберется?

О Боже, а тут еще и кредиторы. Нина сказала, что и ей уже звонили, и родителям… Долго ли еще ему удастся пользоваться гостеприимством Виктора? Тот уже намекал, что может появится Регина, его жена, которая отдыхает на даче. На самом деле никакой дачи у супругов Цасно нет. Просто Регина Альфредовна проводит время со своей подружкой, с которой у нее приблизительно такие же отношения, что и у Виктора с Леней. Когда женщины ссорятся, Регина возвращается домой, тогда (Саранцеву это превосходно известно) она может быть опасной, как разъяренная тигрица. И сегодня она как раз звонила мужу, а Леня сдуру снял трубку. Наплел что-то про то, что зашел к Виктору Лаврентьевичу порепетировать. Так она и поверила!

— Ты понимаешь, что ты наделал? — спрашивает любовника Цасно. — Если ваш разговор подслушивали? У них ведь есть техника, способная засечь номер телефона, с которого произведен звонок. Я сам читал про это.

— Ты имеешь в виду милицию? — испуганно посмотрев на Виктора Лаврентьевича, пробормотал Леня.

— И не только, — многозначительно заключил Цасно. — Бандиты, к твоему сведению, вооружены и технически оснащены ничуть не хуже, и даже гораздо лучше, чем правоохранительные органы. Они могут выследить тебя и схватить раньше милиции. Знаешь, что они могут с тобой сделать?

— Зачем ты запугиваешь меня?! — взмолился Леня. — Перестань, мне и так страшно и одиноко. Тебя все время нет и нет… Я целый день один. — Плаксивым тоном закончил он, совершенно сникая.

— Как ты можешь, Леня! — распираемый благородным гневом, вскричал Цасно. — Я не могу бросить репетиции, Рябинин и так уже спрашивает, что со мной происходит. Он встревожен. И понятно, скоро нам ехать на гастроли, там состоится премьера. У меня главная роль. А я… — В голосе Виктора Лаврентьевича зазвучали скорбные нотки. — Я все время только о тебе и думаю. Какой ты неблагодарный, Ленечка! Нельзя, нельзя тебе никуда звонить, пойми, я забочусь только о тебе, что станется с тобой, если тебя схватят? А ты… Зачем ты взял трубку, когда звонила Регина? Не перебивай! Теперь она только скорее сюда заявится. Представляешь, что она может учинить, найдя тебя здесь? Она разнесет всю квартиру. А если бы звонили они?

— Я брошусь из окна, — пропищал Леня. — Я не могу так жить. Я никого не убивал, я не брал никаких денег! Я ничего не знаю! Ничего.

Он обхватил голову руками, сотрясаясь в рыданиях. Виктор Лаврентьевич кинулся утешать своего приятеля. Примерно через полчаса актеру это удалось, и Ленечка, напоенный коньяком, задремал все в том же кресле. Однако долго поспать несчастному не удалось. Кто-то позвонил в дверь.

— Кто?! Что?! — закричал, вскакивая точно ошпаренный, Саранцев, которого Цасно будил, тряся за плечо. — Что случилось?

— Тише ты, пока ничего, — прошептал актер, прижимая палец к губам. — В дверь звонили, наверное, это Регина, садись за инструмент. — Цасно указал на маленький кабинетный рояль, расположенный возле книжного шкафа. — Открой крышку и делай вид, что играешь.

— Я не умею, — прошептал в ответ Леня. — Я да…

В дверь вновь позвонили.

— Не надо ничего уметь, — замахал на друга руками Виктор Лаврентьевич. — Просто садись и делай вид. Даст Бог — пронесет.

С этими словами хозяин на цыпочках кинулся к двери.

— Что вы говорите? Сейчас, сейчас, подождите минуточку, — донеслось из коридора, и в гостиной появился актер. Лицо его сияло от радости и искреннего облегчения. — Это не она, Леньчик, не она, это слесарь, говорит, что мы протекаем на соседей. Ты что, забыл вылить воду из баночки под трубой?

— Не открывай, Витя! — взмолился Саранцев. — Вдруг это они?

— Какой ты глупенький в самом-то деле, — произнес Цасно с нежностью и покачал головой. — Там старичок какой-то с сумкой и больше никого нет. Я все видел в глазок. У нас же дежурят внизу, кого угодно не пропустили бы. Я пойду открою, — добавил он, возвращаясь обратно в коридор.

Леня с тоской посмотрел на клавиши рояля и, осторожно опустив черную блестящую крышку, облокотился на нее, подперев голову руками. Услышав шаги и удивленный возглас актера, Леня повернул голову и увидел светловолосого старичка в олимпийке и мятом болоньевом плаще. В левой руке у незнакомца была большая потертая хозяйственная сумка, а в правой… в правой он сжимал пистолет, его ствол заканчивался небольшим набалдашником.