Кровь и чернила

– Я никогда не нарушу своих клятв. И дело не в каре. Для меня часть не пустой звук. – Гринривер продолжал выдавливать слова сквозь зубы.

– Я и не прошу вас нарушить клятвы. Я тоже чту их. И скажу честно, когда-то я бы хотел иметь такого сына как вы, Ричард Гринривер. Во славу вашу! – Герцог отсалютовал молодому человеку бутылкой.

– И что вы предлагаете? – Казалось, молодой человек с трудом сдерживает слезы.

– Послужить империи как можете послужить только вы. Надо вскрыть этот гнойник, что отравляет кровь нашего отечества.

– Не тяните! Я все еще вас не понимаю!

– О, все просто. – Герцог радостно улыбнулся. – Как насчет того, чтобы убить императора?

Глава 18

Большой зал для приемов подавлял. Высокие арочные колонны смыкались так высоко что гостю пришлось бы использовать бинокль, чтобы различить роспись свода. Только вот никому даже в голову не могло прийти, чтобы допустить зевак туда, где вершат историю этого мира.

Сегодня тут не звучала музыка. И почти не было людей. Сегодня был день принесения даров. Традиция древняя, зародившаяся еще в те дни, когда железные мечи считались царскими дарами и стоили в золоте по весу.

Традиция дешевого бахвальства, с годами получившая благородство выдержанного коньяка. И если раньше в зал приводили рабынь, тащили племенных скакунов и затаскивали, кроша напольное покрытие, древних идолов, то сейчас дары стали более изящными. Золото. Горы золота и серебра. Древние книги и артефакты исчезнувших стран. Ограненные камни полные магический энергии или заточенные в тех же камнях духи, что готовы служить любому, что выпустит их из темницы.

Нет, разумеется, рабыни кони и идолы никуда не делись. Просто сейчас распорядители выдавали на складах вы изящные куколки белого фарфора в обмен на то, что оказалось в бесконечных хранилищах казначейства. За последние столетия уж очень дорогими стало покрытие зала приемов.

Порядок церемонии был достаточно простым. В зал входил данник. За ним шли расторопные слуги, что тащили за собой дары. Данник оглашал размер даров и их складывали у стен. После чего, под милостивый кивок императора вассал удалялся в соседнюю комнату, где и ждал начала пира.

На пиру же попирались все сословные права, и ближе всего к императору сидели те, кто принес больше всех денег, или оказал особо важные услуги короне.

С чего такие сложности? Тут в дело вступают два фактора. Для начала, почему дарители идут по очереди? И почему не видят, что дарят другие вассалы? Все дело в богатом опыте. Дары императору не всегда добывались… законным путем. И частенько, если деньги не удавалось заработать, их пытались отнять у более удачливых но менее вооруженных коллег. Зачастую, успешно. Или украсть, разумеется, тайно. А потом все эти милые люди пересекались в одном зале, где каждый мог узнать кто именно виновен в том, что ты лишился денег. Иногда награбленное меняло до пяти владельцев, первый и последние из которых вспарывали друг другу глотки и пачкали белоснежный камень зала, от чего тот, со временем, сделался грязно-розового цвета.

А еще деньги можно было заменить услугой. Ценной для империи, но настолько деликатной, что счастливого награжденного могли вполне себе официально убить еще во дворце.

Так что в церемонии появилась некоторая приватность, или даже интимность.

При этом право платить деньги лично еще нужно было заслужить. Большая часть платила в казначейство векселями и даже не знало, что происходит за закрытыми воротами большого зала приемов.

Второй причиной, по которой церемония до сих пор существовало, стало возведенное в ранг Абсолюта тщеславие. Особым шиком было принести в зал приема столько даров, сколько в нем уже лежит.

В этот день все данники могли поговорить с императором на прямую. В этот день меняли владельцев целые провинции.

Иногда, правда, с пира кое-кто отправлялись на плаху, но и это тоже было частью традиции.

А еще через несколько дней после дня уплаты налогов проходило ежегодное дворянское собрание. Различались эти события точно так же, как и времена, в которые они зародились. А разделяло их почти две тысячи лет.

В целом, двор жил очень нескучно. Империя пила кровь своих подданных как воду, а многие чиновники работали на своих должностях и после смерти. При чем, если человек при жизни работал хорошо, во смерти ему оставляли волю. И платили зарплату. А если работал плохо, то…

Этот мир так не узнал философского учения о любви и прощении. Получилось мрачновато, но тоже не плохо. Особенно для места, где человек отнюдь не вершина пищевой цепочки.

Но вернемся в зал приемов.

Герцог Штормхолл был на особом счету в империи. Человек способный организовать бесследное исчезновение целой правящей династии в соседнем, пусть и небольшом государстве, и в одиночку разграбивший указанную страну, а потом до кучи и заработавший на военных контрактах, ссуду на которые сам и организовал (разумеется, деньги давал еще один ограбленный банк), был в империи на особмо счету.

И потому шел последним.

– Кристофер! Безмерно рад нашей встрече. – Тон императора намекал на приятельские отношения.