Кровь и Пламя

— Да, — тот обернулся и поспешно вскочил, утвердительно кивнув. Всё-таки с главой Берлина лучше говорить из менее вальяжной позы.

— Вы должно быть в курсе, а герр Шваниц там скоро? — он покосился на палатку, из которой по-прежнему не доносилось ни звука. Зато вот её стены подчас очень резко колыхались.

— Не имею ни малейшего представления, к сожалению, — пожал плечами русский, — Он там уже примерно час, допрашивает задержанного, — на этих словах одна из стен палатки беззвучно колыхнулась так, словно бы по ней ударили чем-то тяжёлым.

— Как я понимаю, удалось задержать кого-то высокопоставленного?

— Вам знакома фамилия Павелич?

— Возможно, но не могу сходу припомнить, — после этих слов ещё одно окно на первом этаже лечебницы взорвалось.

— Как бы такими темпами наши в лечебнице без нас не победили, — усмехнулся Лисицын, обернувшись на взрыв.

— Да уж, — нахмурился немец, — Мои бойцы готовы, но без отмашки Виктора мы не можем начинать.

— Ну, нам только ждать, когда они там закончат, — Иван посмотрел на палатку, которая замерла и так уже с полминуты не шевелилась, — Заходить к ним и прерывать допрос не имею ни малейшего желания.

— Я Вас понимаю, — кивнул Якоб и пошёл обратно к своим милиционерам.

Тем временем звуки из лечебницы стихли, Иван прислонился к стволу дуба и продолжил флегматично смотреть на темнеющее вдалеке здание.

Примерно через минуту слева раздались хлопки аппарации, русский пригляделся и увидел милиционеров, которые так транспортировали раненых, видимо, бой и впрямь завершился.

Из палатки вышел Мориц Эберль и, не обращая внимания на Лисицына, быстро прошёл к своим мракоборцам. За ним показался Виктор Шваниц, вытирая какой-то тряпкой руки. Он выглядел устало и задумчиво, что-то пробормотал себе под нос, а после окликнул русского:

— Через пять минут собираемся, нужно всё спланировать.

— Где?

Немец махнул рукой в сторону, где стояли и переговаривались члены “высокого собрания”, а после закинул тряпку внутрь палатки и отправился к ним.

Иван пожал плечами и пошёл следом — видимо, скоро всё расскажут, возможно даже всю правду.

Кристина стояла неподалёку от развёрнутого под открытым небом госпиталя и бесстрастно наблюдала за тем, как медики начали перевязывать новых раненых. Что, Шваниц наконец-то закончил с этим человеком, которого притащил тот русский из лечебницы? Она не осуждала методы работы местных с задержанными, по всей Европе они были одинаковыми, просто ей казалось, что Виктор как-то слишком долго возился с простым анимагом. Что тот может знать? Неужели русскому лису так сильно повезло, что он сумел захватить кого-то важного?

В целом уже не принципиально, сейчас все двинутся наконец-то на штурм! Она и так уже потеряла на этом бессмысленном совете кучу времени. Шансы, что там внутри ещё находятся дети Мирбахов, а не увезены куда-то в неизвестном направлении, уменьшались буквально с каждой минутой. Хотя француженке сразу не особо верилось, что они смогут их здесь обнаружить, скорее всего — только следы и намёки.

Хуже всего было то, что в целом у неё фактически не осталось союзников в этой стране, да и, видимо, в Париже тоже. Вся эта миссия с самого начала была авантюрой, и надо было отказаться от предложения Валерия, однако они с Габриэлем были чрезвычайно настойчивы, и что самое главное — убедительны. Но с другой стороны, десять дней назад всё было иначе: мракоборцы Мольтке были слабы, Абрабанели были лишь крикливыми чистокровными, турки больше занимались делами торговыми, а про Аненербе вообще никто не слышал. Прибыть в Германию, найти детей, забрать наработки Генриха и вернуться в Париж — это всё звучало выполнимо.

Кристина посмотрела на затихшее здание лечебницы — немцы молодцы, смогли продвинуться дальше по первому этажу, однако это не её война, её настоящие противники сейчас где-то держат Марту и двух французов людей. И самое главное, у них в руках сейчас были все материалы по техномагии, без которых в целом возвращаться домой сейчас не было совершенно никакого смысла.

В голове француженки рациональные мысли об истинной цели её нахождения здесь занимали всё больше места. И это приводило её в отчаяние — она осознавала, что скорее всего необходимо будет цинично пожертвовать всеми, кого она в эту авантюру втянула: Энцо, Полем, Мартой — пожертвовать, забрать результаты исследований у турок и вернуться домой. Скорее всего даже Филиппа придётся оставить здесь, совершенно без гарантии того, что он сможет вернуться обратно целым и невредимым. И всё ради будущего французских волшебников, и скорее всего её саму ради этого самого будущего не ждёт ничего хорошего дома. Она — красная тряпка для всех врагов революции, деспот, захвативший власть. И чем же она тогда лучше всех тех чистокровных политиканов, которые ей противостоят? Ради победы ей придётся стать такой же, а потом… Ну, а потом, видимо, Габриэль отдаст её им в качестве платы. Если Габриэль сам не оказался в паутине лжи Талейрана, но это предположение она спешно отмела — не хватало ещё разочароваться в собственном учителе.