Кровь и почва русской истории

Однако широкий набор предлагавшихся русскими националистами рецептов – от радикально-этнократических до либеральных – в случае их практического применения с неизбежностью вел не к укреплению имперской политии, а к ее стремительному разрушению. Спектр русских националистических альтернатив XX в. сводился к трем основным стратегиям: 1) трансформация империи в национальное государство; 2) превращению континентальной империи в колониальную; 3) обеспечению фактического национального равенства русского народа и России. Первые две стратегии характеризовали дореволюционную эпоху, последняя – 60-80-е годы XX в.

Первая стратегия вдохновлялась либерализмом. Она ставила целью формирование, говоря современным языком, «российской политической нации», чего предполагалось достичь посредством развития гражданских институтов, демократических реформ и обеспечения юридического равенства всех населявших империю народов. Однако вдохновители и сторонники этой концепции, среди которых наиболее известен Петр Струве, никогда не отказывались от национально-русского характера российской государственности. Для подавляющего большинства отечественного образованного слоя, включая либералов, Российская империя была русским национальным государством, оставалось лишь привести реальность в соответствие с нормативистским видением.

Даже Польшу и Финляндию либералы не собирались выпускать из объятий будущей российской демократии – территориальное единство оставалось для них священным принципом. Поэтому для оформления России как национального государства требовались не только юридическое равноправие и демократические институты, но и культурная гомогенизация на манер французской, осуществлявшейся весьма жесткими методами. Между тем масштабная русификация была неосуществима в любом социополитическом контексте – не важно, имперском или демократическом – ввиду снижающегося удельного веса русских в общей численности населения империи и неизбежного сопротивления ассимиляции со стороны ряда этнических групп, в особенности имевших государственные притязания. Напомним, что царизму так и не удалось ассимилировать даже очень близких русским украинцев.

С великолепным безразличием к этой – критически важной - стороне дела либералы настаивали на дальнейшем расширении границ России, что обрекало ее на еще бо

льшую расовую и этническую чересполосицу, на дальнейшее уменьшение доли русского народа, который сами же либералы считали руководящим национальным ядром. Наибольшими империалистами среди русских националистов досоветской эпохи были именно либералы. Подобно своим западным единомышленникам, они исходили из презумпции цивилизаторской роли империи, несущей прогресс и знания входившим в сферу ее влияния народам.

Консервативные и радикальные националисты – речь идет о второй стратегии - не в пример более трезво оценивали возможности и пределы русификации. Известный и влиятельный дореволюционный публицист, националист биологизаторского толка Михаил Меньшиков даже предлагал отказаться от тех инородческих окраин, которые невозможно обрусить. Правда, реализм по части русификации сочетался с радикальным утопизмом другого программного принципа, а именно – подчеркнутым этнократизмом. Руководящую роль русского народа предполагалось закрепить и обеспечить предоставлением ему политических и экономических преимуществ – такой, в частности, была программа «черной сотни». Исторический смысл этой стратегии заключался в превращении русских в подлинном смысле слова народ-метрополию и трансформации континентальной Российской империи в де-факто колониальную. И здесь неизбежно встает тот же вопрос, что и в отношении либерального проспекта превращения России в национальное государство: а возможно ли это было в принципе?

Ответ здесь может быть только отрицательным. Дело даже не в том, что русские этнические преференции с неизбежностью спровоцировали бы возмущение нерусских народов. Главное, что эта идея подрывала такие имперские устои, как полиэтничный характер правящей элиты и эксплуатация русских этнических ресурсов. Континентальная полития могла существовать, только питаясь русскими соками, русской витальной силой и потому даже равноправие (не говоря уже о преференциях) русских с другими народами исключалось. Говоря без обиняков, русское неравноправие составляло фундаментальную предпосылку существования и развития континентальной политии в имперско-царской и советско-коммунистической исторических формах.