Кровь и Розы (ЛП)

Мария стонала от боли, и я ее терял. Прямо сейчас и там.

«Где гребаный доктор?» Я зарычал на Лену. «Почему она так долго?»

Она даже не вздрогнула. Я не стал тратить на нее ни одного второго взгляда, прежде чем опустился на колени перед моим Ангелом и обвил руками ее тело. Я прижал ее к себе. Встав, прижав ее к моей груди, я положил ее на кровать. Лена выбросила простыни и удобно устроила подушки позади Марии.

Она что-то простонала себе под нос, прежде чем закричать. Ее лицо было пепельно-серым, и ее слезы погубили меня. Мария схватила мою руку и сжала, довольно сильно в своем слабом состоянии. Мое дыхание перешло в громкий свист, и мне хотелось только утешить ее и унять боль моего Ангела. Но впервые в жизни я был невежественен и совершенно беспомощен, наблюдая, как она кричала в агонии.

Огромные рыдания разрывались по ее телу, и она умоляла. Умоляла меня остановить это. Умоляла меня спасти нашего ребенка. «Пожалуйста, Лев. Это больно…»

«Я знаю, Ангел», — успокоил я, наклонившись над ее телом и поцеловав ее вспотевший лоб. Я зажмурился, пытаясь дышать через сжимающиеся горящие легкие. Но это было чертовски сложно. Больно. Мне было больно.

Я боролся с паникой и подавил ужас. Это был поток неприкрытых эмоций, и я совершенно не понимал, как их чувствовать или контролировать.

«Я не могу… потерять… нашего ребенка», — хныкала она с каждым тяжёлым вдохом.

Мое сердце колотилось, и я боролся с желанием вырвать. «Ты не потеряешь. Ни с кем из вас ничего не случится. Я этого не допущу».

Мой взгляд переместился к ее ногам, и я увидел, как кровь стекает между ними, пропитывая простыню под ней. Почему она так сильно истекала кровью?

Я уставился на Лену, словно отнимая у нее какое-то мужество, но сама она выглядела беспомощной.

«Все будет… хорошо», — выдохнул я, пытаясь всех нас убедить. Но казалось, что это не так. Именно в тот момент я начал сомневаться во всем в моей долбаной жизни.

В моей голове зародились опасные мысли, подтолкнувшие меня к безумию. Я не мог перестать думать о том, что именно от меня она забеременела… Я каким-то образом ответственен за состояние боли моего Ангела. Было глупо так думать, но вина лежала на моих плечах.

Наконец, появилась акушерка, вбегая в комнату, запыхавшись. Я почувствовал побуждение вцепиться в ее идеально сложенное, глупое лицо и вырвать ей глаза и язык. Она должна была быть здесь. С Марией. Всегда рядом с ней. Но ее не было, когда мой Ангел нуждалась в ней больше всего.

Ее испуганные глаза встретились с моими, и она знала, что облажалась. Не теряя времени, она подошла к постели. Я закрыл глаза, пытаясь заглушить тревогу, поднимающуюся в моей груди.

Акушерка ругалась, и я слышал, как она приказывала, просила полотенца и таз с водой. Я отключил ее, отказываясь слушать любые слова вокруг меня. Я мог сосредоточиться только на хныканье моего Ангела и стонах боли.

Я держал ее за руку, когда ее крики разрывали мое сердце и раскалывали мою душу. Страх охватил меня при мысли о потере Марии сейчас. Я бы этого не пережил. Не тогда, когда она так глубоко укоренилась в моей душе, укоренилась в моем бьющемся сердце и должна была остаться.

Мария громко ахнула, и мои глаза распахнулись. Она попыталась с трудом сесть, закричав, опустив руки к животу.

«Что не так? Что с ней не так?» — я срочно спросил у кого-нибудь в комнате. Я обвил руками Марию, пытаясь успокоить ее любым возможным способом. «Сделай что-нибудь», — наконец умолял я акушерку.

Я не знал, сколько времени прошло. Все, что я знал, это то, что боль Марии не уменьшилась. Я не мог перестать прикасаться к своему Ангелу. Ее кожа была горячей и лихорадочной, и ее тело не переставало дрожать. При каждой ужасной схватке она вскрикивала от боли. Ее маленькое тело сдавалось, и я мог сказать, что она становилась все слабее.

Акушерка приказала мне встать позади Марии, поддерживая верхнюю половину ее тела в колыбели моих рук. Она сказала, что Марии будет легче рожать в этом положении. Мой Ангел тяжело прижался к моей груди, ее голова запрокинулась мне на плечи. У Марии прерывистое дыхание. «… Болит».

Я ненавидел, как тихо звучал ее голос. Болезненный и в агонии.

Мои губы коснулись ее щеки, и я нежно поцеловал ее. Она сдержала рыдание. Я убрал ее волосы за лицо и смотрел, как она моргает своими ярко-голубыми глазами. Они встретили мои, и я снова попал в ловушку.

Мария сильно прикусила губы при следующем сокращении, и я оторвал их от ее зубов. «Ты делаешь себе больно, Ангел».

«Я вижу голову. Мне просто нужно, чтобы ты потужилась еще раз, Мария», — объявила акушерка между ног Марии.

Она слабо кивнула мне в шею. В следующий раз, когда схватка случилась, она закричала, и я увидел, как у нее в животе пошла рябь. Мои руки сжались вокруг ее дрожащего тела, когда я поддерживал ее сзади.

«Вот так. Еще один толчок, — продолжила акушерка.

«У тебя получается, Ангел. Наш ребенок будет в порядке. У нас все будет хорошо. Я люблю тебя, — прошептал я ей на ухо.

Еще одна схватка. Еще один болезненный крик. Еще один толчок.

А потом тишина.