Кровь, или 72 часа

Сквозь открытое окно вместе с уличным смехом в бокс проник нарастающий шум пропеллеров. Из ночного неба материализовался вертолет с красным крестом на борту. Сделав круг, он завис над соседним корпусом. По углам плоской крыши включились прожектора и осветили посадочную площадку. В боксе стало светло как днем. Мощная струя воздуха распахнула окно, и в бокс ворвался резкий запах отработанного керосина.

* * *

Ника проснулась и с трудом разлепила глаза. Из приоткрытой форточки тянуло выхлопными газами. За разрисованным снежной мозаикой окном таунхауса хмурилось холодное утро. Стекла слабо дребезжали, поскрипывая инеем. Прямо под окнами Мойша опять разогревал свое старое такси. На часах было еще шесть утра, а он уже сидел и газовал на весь двор. Крякающие и чихающие звуки убитого мотора разлетались по морозному воздуху и будили всю округу. Конечно, если бы здесь жили приличные американцы, они бы давно поставили наглеца на место. Но окружающие таунхаусы сдавались малоимущим, и проживающий в них контингент особой привередливостью не отличался. Да и были они, в своем большинстве, еще не вставшие на ноги эмигранты из бывшего социалистического лагеря. Они бы и рады пожаловаться, да одного желания мало. Для начала им надо было выучить язык, на котором разговаривали в жилконторе.

Но нет худа без добра. Такое соседство имело и свои выгоды. Волны негативной энергии соотечественников служили хорошей подпиткой для Ники. Однако ради своего любимого ее уже давно подмывало утихомирить наглеца. Денис напряженно учился, стараясь уложить в четыре года шестилетнюю программу аспирантуры, и лишняя нервотрепка ему была ни к чему. Вчера он опять просидел за учебниками допоздна и залез к Нике под бочок, когда было уже давно за полночь.

— Лишняя минутка сна — это мешок здоровья! — зевал он по утрам и тянул до последнего, недовольно выключая будильник.

А тут дорвавшийся до свободного общества жлоб из позабытого богом местечка в очередной раз украл не мешок, а целый вагон того самого здоровья. Обнаглевший таксист продолжал самозабвенно газовать. Не отрегулированные клапаны стучали металлическими молоточками прямо по мозгам.

— Взорвался бы он уже когда-нибудь, что ли! — в сердцах бросил Денис. — Откуда такое наплевательское отношение к людям? И главное, сволочь такая, паркуется на нашей стороне двора!

— Так на другой стороне Рашель бы ему давно глаза выцарапала, — возмущалась вместе с ним Ника. — Просто у нас терпение ангельское. Но я чувствую, ему приходит конец!

Она сказала это таким тоном, что Денис даже оторвал голову от подушки:

— Кому конец, терпению или Мойше?!

— Спи! Много будешь знать — скоро состаришься.

Вся округа выла от беспардонного соседа. Чего они уже только не делали! И просили, и совестили, и даже отрядили Лелиного бойфренда пожаловаться домовладельцу, но все было без толку.

— Я законы знаю! — выпендривался жлоб. — Вам не жаловаться надо, а вставать пораньше. Кто рано встает, тому Бог подает!

— Тут он прав. Ничего не попишешь! — подтвердил Лелин бойфренд. — В отличие от Европы, у нас шумный период привязан не к часам, а к солнцу. Солнце взошло — шуми не хочу. Солнце село — молчи в тряпочку.

— То-то бы молодежь в Питере, с его белыми ночами, обрадовалась бы такому закону! — ухмыльнулась Ника.

Но они были не в Питере, да и на дворе был не май месяц. За окном стоял январь, а зимой она всегда себя плохо чувствовала. Вот и в это морозное утро Ника только уснула. Еще с вечера ей не хватало воздуха, даже форточку пришлось приоткрыть. Потом всю ночь першило в горле, и она один за другим сосала мятные леденцы. Когда, наконец, удалось заснуть, как по расписанию, зазвенели стекла от надсадного воя мотора.

Накинув поверх пижамы зимнюю куртку, Денис выскочил на улицу.

— Эй! Ты, законник хренов! — заорал он хриплым ото сна голосом. — Солнце еще не взошло. Давай глуши свою таратайку или выезжай со двора.

— Задницу не отморозь, студент! — открыв дверцу, ответил тот, громко гоготнув.

— Рот закрой, а то мозги простудишь! — рассвирепел Денис. — Хотя, я смотрю, тебе и простужать-то нечего!

— Будешь много трындеть, я скажу в жилконторе, что ты незаконно держишь барбоса! — припугнул Мойша и с самодовольной ухмылкой захлопнул дверь своей колымаги.

— Еще громче хлопни, а то на другом конце города не слышно! Тогда, может, твой рыдван развалится быстрее!

Ника присела на подоконник и ловила каждое слово перепалки. Бурлящее негодование подкатило к горлу, и в нем снова запершило.

— Не трать нервы на этого жлоба! — успокоила она вернувшегося Дениса. — А вот про Волчу он зря сказал, — добавила она сквозь кашель и проводила взглядом уезжающее такси.

«Ловко я его прищучил с барбосом! — веселился Мойша. — Надо будет Рашель рассказать! Вот они у меня где!» — он потряс в воздухе волосатым кулаком.