Кровь Кадии

Конечно же, он был не один. Вооруженные и готовые к бою водители не покидали своих машин. Кое-кто был занят мелким ремонтом двигателей или брони. Лоботомированные техносервиторы сновали между ровными рядами «Химер», помогая в ремонте своими аугментическими руками или инструментами, заменившими конечности. Один из сервиторов — бывший дезертир, а теперь лишенный возможности мыслить раб-машина — вместо рук получил промышленные скребки. Он присел на корточки у командирской «Химеры», и его инструменты с жужжанием начали отчищать с гусениц засохшую кровь. Второй, с рихтовальным молотом вместо руки, помогал придать помятой броне другой машины предписанные стандартами очертания.

Вокруг неподвижных транспортов патрулировала «Рука мертвеца», и освященный металл выбивал по камням ритмичную дробь. Периметр стоянки был под надежной охраной.

Технопровидец Осирон, закутанный в кроваво-красное одеяние с низко опущенным капюшоном, полностью скрывающим лицо, кивнул одному из патрульных «Часовых». Вертейн ответил на приветствие сигналом вокса.

В Восемьдесят восьмом полку никто не знал, сколько лет Осирону. Ему могло быть тридцать, а могло — и двести тридцать лет. Постоянно опущенный капюшон и респиратор, закрепленный хирургическим способом, неизменно скрывали нос, рот и подбородок. Единственными человеческими чертами, остававшимися на виду, кроме бледной кожи щек, были кадийские фиолетовые глаза, сверкающие из-под капюшона.

Его тело — то, что можно было рассмотреть под традиционной одеждой марсианского культа Машин, — представляло собой сочетание полированной брони, жужжащих сочленений и свистящих поршней. В целом он сохранял человеческий облик — две руки, две ноги и так далее.

Однако большая часть его организма подверглась священным усовершенствованиям, характерным для этого культа. Его внутренние органы пощелкивали и постукивали достаточно громко, чтобы эти звуки можно было услышать со стороны. Металлические рычаги, заменившие кости, двигались в безупречной гармонии, издавая при этом негромкое жужжание. Его голос — невыразительное бормотание — слышался из-под решетки вокс-динамика в передней части респиратора. Эта особенность ярче всего демонстрировала его нечеловечность, поскольку в дыхании всегда присутствовали помехи. «Крш-ш» — вдох, «крш-ш» — выдох.

Осирон стоял, опершись на свой массивный двуручный боевой топор. Черное лезвие оружия, слишком тяжелого для неаугментических рук, украшало изображение расщепленного черепа, символизирующего Адептус Механикус. Из громоздкого ранца, потрескивающего энергией, появилась многосуставчатая механическая рука и, словно потягиваясь, поднялась вверх, развернув пальцы. Газовый резак на запястье сверкнул короткой вспышкой, и сверла и прочие инструменты спрятались внутрь. Затем механическая рука свернулась за плечом жреца.

«Счет „семь“», — выдал встроенный вокс-приемник Осирона прямо в его левое ухо. Это повторялось уже целый час, и Осирон, в отличие от солдат, которые отвоевывали монастырь, не подчинился приказу и остался на опасной частоте. Это его развлекало.

— Любопытно, — пробормотал он через вокс-динамик.

Стоявший рядом сервитор медленно повернулся в его сторону, не уверенный, что услышал приказ. Осирон нажал кнопку на поясной пластине, и часть бедра превратилась в панель с сотней кнопок. Сервитор прервал цикл внимания и снова молча уставился прямо перед собой, словно мертвец, какими кишела эта планета.

— Осирон вызывает Вертейна.

— Слушаю, почтенный технопровидец.

— Проверьте ауспик на признаки подавления сигнала.

— Да, сэр.

«Сэр». Это обращение всегда вызывало у Осирона улыбку. В Восемьдесят восьмом полку он пользовался уважением благодаря своей компетентности, безжалостной логике и дружбе с капитаном, а не из-за своего официального ранга.

— Признаки подавления не обнаружены, — передал ему по воксу Вертейн. — То же самое подтверждают другие экипажи. И «Рука мертвеца» докладывает об отсутствии искажений.

— Именно об этом я и хотел сказать, лейтенант-разведчик. Когда еще ваши сканеры принимали такие чистые сигналы?

— Может, нам просто повезло.

Осирон не считал себя знатоком голосовых проявлений человеческих эмоций, но сомнение Вертейна было очевидным. Он сам не верил в то, что говорил.

— Вряд ли. Ауспик уже целый час работает чисто. Я не могу обнаружить ни одной из помех, к которым мы успели привыкнуть за время миссии по Отвоеванию Катура.

— Принято, почтенный технопровидец. Я уже доложил о необычной чистоте сигнала высшему командованию. Вы можете связаться с капитаном?

— Чуть позже. Прежде чем тревожить капитана, надо убедиться в своих подозрениях. Осирон вызывает «Валькирию» «Его священный клинок».

Ответ пришел через несколько секунд. Но сигнал свидетельствовал о сбитой частоте вокса. Один только шум.

— Технопровидец Билам Осирон вызывает «Валькирию» «Его священный клинок».

Техножрец поправил настройку, повернув диск на запястье.

— «Его священный клинок», — отозвался пилот. — Расчетное время прибытия две минуты. Есть проблемы?

«Счет „семь“, — опять прошептал внутренний вокс Осирона. — Счет „семь“».