Кровь как лимонад

С красавицей налаживая связь, Жека пил, танцевал, ел бутерброды и тарталетки с красной икрой, роняя икринки на пол, и продолжал осаждать Настю. Втроем с Марго они завели дискуссию о музыке, но, даже танцуя, Настя пряталась от Жеки за кого-нибудь из гостей, на кухню или на балкон («немного подышать») не шла. От музыки и от «джеймсона» в голове Жеки шумело сильней и сильней. В какой-то момент минут на пятнадцать он завис на балконе с Бегемотищем. Пока она хохотала над рассказом Жеки о том, как в детстве они с Матроскиным запускали с этого балкона подожженные бумажные самолетики, тот решил, что эта глуповатая блондиночка не так уж и плоха. Беда в том, что она не одна, а со своим «зайкой». Хотя почему это должно его останавливать? Спасло, что внезапно выскочивший на балкон дружок Бегемотища закатил той сцену.

Оставив этих ненормальных выяснять отношения, Жека вернулся в комнату. Убитая лишним алкоголем и поздним временем, атмосфера праздника умирала. Серж настойчиво танцевал с Марго, что-то шепча ей на ухо, поднабравшийся Матроскин сидел на краешке дивана в обнимку со стаканом молока и планшетом. А Настю Жека обнаружил на кухне. Она колдовала над туркой. Обернувшись на шаги, мельком взглянула на Жеку и продолжила караулить закипающий кофе.

— Будешь пить его на ночь? — спросил Жека.

— Чтоб не уснуть в такси по дороге. Да он и не особо крепкий, такой скандинавский вариант, — объяснила Настя и резким движением убрала турку с огня. — Хочешь? Тут хватит на двоих.

— Ты уезжаешь? — запереживал Жека. — Не рано? Самое веселье начинается…

— О, я вижу! Мне пора, — пожала плечами Настя.

— Да подожди… — с досадой произнес Жека, беря ее за запястье.

Девушка окатила его холодным, каким-то геральдическим взглядом. Попросила:

— Руку убери. Пожалуйста.

Сказано было таким тоном, что Жека счел за благо отвалить, пока его не обварили горячим кофе. Устало опустившись на табуретку, он смотрел на девушку. Та налила кофе в кружку, щедро добавила молока, посластила. Присев на подоконник, сделала глоток. Все это время она не глядела на Жеку, а по ее лицу раз или два пробежала рябь микроэмоций.

— Вот вы где! — появилась на кухне виновница торжества, за спиной которой маячил Серж.

— Шато Марго, я поеду. Завтра на работу, — сказала Настя. — Сейчас такси вызову, пока кофе допиваю.

— В субботу появишься?

— Посмотрим. До субботы дожить надо.

— Проводишь девушку? — посмотрела Марго на Жеку.

— Если она не против, — ответил он. — Я заодно вам стихи почитаю, Людмила Прокофьевна, — пообещал он Насте.

Тесный лифт заставил пересечься их личные пространства, они стояли у противоположных стенок и смотрели друг другу в глаза. И тут Жека вспомнил имя той актрисы.

— Точно, ты похожа на Натали Портман. С глазами цвета виски.

— Комплимент пьяного мужчины, — усмехнулась Настя. — А у тебя глаза как шляпки ржавых гвоздей в свернувшемся молоке.

Жека подумал, что выглядит это, наверное, не очень. Они вышли из дома. Было темно и прохладно, из подворотен задувал ветер.

— Где живешь? — поинтересовался Жека.

— Далеко и дорого, — неопределенно ответила Настя. — Вот и такси…

Вызванная черная «камри» остановилась рядом с ними. Пожилой русский бомбила за рулем, Лепс из колонок.

— Спасибо, что проводил, — сказала девушка. — Пока!

— Пока, — помахал рукой Жека. — Знаешь, ты красивая, но при этом такая…

— Какая? — уже сев в «камри», Настя снизу вверх посмотрела на него.

Жека поискал слова, чтобы не нахамить напоследок.

— Будто сделанная в «Икее». Стильная и холодная. Но скоро сломаешься. Я сижу у окна, вспоминаю юность. Улыбнусь порой, порой отплюнусь. Это «отплюнусь» про тебя, потому что я постараюсь запомнить тебя толстухой.

Несколько секунд Настя внимательно разглядывала его, будто впервые видела, потом спросила:

— Как тебя зовут? Извини, но я забыла.

Забыла…

— Жека, — ответил он.

— Значит, Жека, — произнесла Настя с интонацией Веры Алентовой из «Москва слезам не верит». — Только этого мне не хватало. Доброй ночи.

— Доброй ночи.

Когда машина, увозившая его разбитое сердце, скрылась из виду, Жека двинулся к дому. Пойду плакать, подумал он. И слушать канадских хиппарей «A Silver Mt. Zion». Самую печальную музыку на свете.

Зазвонил айфон. Матроскин.

— Жека, ты куда свинтил?

— Настю провожал.

— Проводил? Ну, так давай возвращайся. Мы же не допили.

Хорошо, что есть на свете друзья.

* * *

С наступлением темноты дневная круговерть и сутолока Сенной с ее продавцами контрафакта, скупщиками краденых мобил, уличными музыкантами и бездомными в подземных переходах превратилась в круговерть ночную: студенты, с одинокими розами в руках поджидающие своих пассий, чтобы отвести их на вечерний киносеанс, многочисленные компании подвыпивших после работы, озирающиеся в поисках вчерашнего дня кавказцы и азиаты, стремные типки, пасущиеся возле метро и «Макдака», за окнами которого посетители увлеченно поглощали липкие, как скотч, калории.