Кровь как лимонад

— Отлично, я на колесах и тоже в центре. Сейчас тут кое-что доделаю — и готов. Если подъеду через полчаса?..

— Давай.

Они договорились о месте встречи.

Когда Жека нажал «отбой» и кинул трубку на соседнее сиденье, ему показалось, что он выиграл в лотерею. После вчерашнего не особо удачного знакомства на вечеринке у Марго ему казалось, что надо навсегда выкинуть из головы эту девушку. Но фраза «даже нечего и пытаться» относилась ко всем его попыткам избирательной амнезии. Эта Настя откусила от него кусок. Он по-глупому влюбился. И что было делать? Но теперь она сама позвонила ему, и они идут ужинать — вдвоем, без большой шумной компании. Получается, у них вроде как свидание.

Опомнившись, Жека увидел, что едва не проехал дальше, чем нужно. Включив поворотники и пропустив машину по встречке, он свернул под длинную арку, соединявшую две стены из красного рябого кирпича, и остановился у опущенного шлагбаума на пятачке, освещенном пятисотваттным галогеновым прожектором. Из будки по ту сторону «границы» вышел немолодой охранник и вопросительно посмотрел на Жеку. Тот опустил стекло и назвал фирму, в которую ехал. Охранник кивнул, выдал Жеке бумажный пропуск (его на выезде следовало вернуть с печатью названной организации) и поднял шлагбаум.

Со скоростью пять километров в час — ехать быстрее мешали остатки асфальтовой дороги — Жека въехал на площади, ранее занимаемые заводом резиновых изделий «Красный треугольник».

Сумеречная даже в солнечный полдень территория, ограниченная Обводным каналом с грязной стоячей водой, Старо-Петергофским проспектом и улицей Розенштейна (Жека называл ее улицей Розенкранца — Гильденстерна), дома на которой выглядели как сломанные зубы в гнилом рту города. Кирпичные, с осыпающимися углами, со слепыми окнами без стекол заводские корпуса — идеальная декорация для съемок фильма про Сталинградскую битву. Обвалившиеся эстакады. Высокие трубы, царапающие облака. Площади умершего завода сдавались в аренду — склады, офисы сомнительных организаций, какой-то токарный цех. Обесточенные, с протекающими в дождь потолками и подвалами, полными крыс, полуразрушенные здания по окраинам населяли кланы нелегалов из Средней Азии, с которых кормились регулярно заезжающие сюда копы. Один раз Жека увидел тут грязного пацана-таджика, пасущего двух чахлых баранов между ржавыми рельсами заросших железнодорожных путей. Столбы и стены по всей территории были обклеены листовками с координатами агентств, оказывающих помощь мигрантам, а в бывшем цехе по изготовлению лент для транспортеров устроили нечто среднее между столовой, интернет-кафе, отделением «Western Union» и прачечной. Джентрификация наоборот оттенка среднеазиатского загара.

У покрашенных серой грунтовкой ворот с торца бывшего технопарка Жека остановил «лексус». Посигналил. Через полминуты ворота приоткрылись, из них выглянул Эргаш, вгляделся в салон, узнал и открыл ворота. Жека заехал в бокс, в котором, освещенные пятью или шестью парами ламп дневного света, стояли два «немца» — новенький C-класса «мерс» серебристого цвета и повидавший на своем веку «опель астра» хетчбэк. Капот «мерса» был поднят, возле него копошились узбеки в промасленных робах. Они оглянулись на Жеку, одарили его грязно-желтыми улыбками и вернулись к работе. «Жестоковыйные племена! Все меню — баранина и конина. Бороды и ковры, гортанные имена, глаза, отродясь не видевшие ни моря, ни пианино», — вспомнилось Жеке.

— Ставь сюда, — скомандовал Эргаш, молодой, лет двадцати, племянник бригадира.

Он протянул вышедшему из «лексуса» Жеке руку.

— Салóм.

— Держи ключи, — Жека без энтузиазма пожал ладонь, в которую намертво въелась черная грязь.

— Хорошо, да? — кивнул Эргаш. — Как дела? Как все прошло?

— Отлично. Где Темир?

— Сейчас будет. Решает вопросы, да? Подожди немного.

Жека подошел к «опелю», открыл дверь и поискал взглядом ключи. Они торчали в замке зажигания.

— Залили тормозной жидкости, — пояснил Эргаш, — теперь все будет в порядке.

— Спасибо.

— Не вопрос, слушай. Обращайся, если надо.

— Ты тоже.

В щель между разошедшимися створками ворот с улицы проскользнул Темир. В длинном черном халате и с расшитой золотом тюбетейкой на голове, с окладистой бородой с проседью бригадир походил не то на Ходжу Насреддина, не то на звездочета, торчащего на олдскульной «рэпчине». Последнее — из-за белых дутых кроссовок в стиле восьмидесятых, купленных на ближайшем вещевом рынке. Увидев его, бригадир широко улыбнулся, сверкнув золотом во рту, и приветственно развел в стороны руки.

— Здравствуй, дорогой. Кушать хочешь? Чаю сейчас заварим.

— Спасибо-спасибо, Темир-ака, — поблагодарил Жека. — Очень тороплюсь. Извини, в другой раз.

— Куда все торопишься, Жека-джан?

— К девушке, на свидание… Будешь принимать машину?

— Конечно, — Темир погладил бороду. — Сам знаешь, первым делом — самолеты…

Они втроем (Эргаш следовал за ними как тень) обошли «лексус». Темир внимательно, словно покупал коня, сокола или слона — кто там у них в качестве домашних животных? — разглядывал автомобиль на предмет царапин и вмятин.