Кровь как лимонад

— Кофе ночью пить для сердца вредно, — усмехнулся в трубке узбек, потом в его голосе послышалась прямо-таки дамасская сталь. — Труп, который ты привез в «лексике», — забери его отсюда, нам он не нужен. А девушка, если хорошая, подождет. С утра кофе и попьете.

4. Евробэйби

— Костров, тебя сюда каким ветром занесло?

— Был неподалеку, мне позвонили.

— Неподалеку? — Артемьев, оперуполномоченный уголовного розыска, поскреб серебристую щетину на лице и усмехнулся. — Опять кралю какую-то драл?

Молодой — недавний выпускник Академии — судмедэксперт, проходивший в этот момент мимо, заулыбался. Костров посмотрел на него красными от недосыпа глазами, пытаясь убить взглядом. Судмедэксперт ретировался в комнату.

— Кралю тоже, — не стал спорить Миха. — Я не женат, в свободном поиске, ищу свою половинку, так что имею право. А что, Олегыч, завидно? В следующий раз могу взять тебя с собой.

Артемьев, недавно отметивший серебряную свадьбу, покачал головой и поморщился. Лицо, будто бы вырубленное топором, с глубоко посаженными глазами, в которых прятался огонь, — таким, наверное, был тот старинный мужик с большой деревянной лодкой, доверху наполненной всяким зверьем, подумалось Михе. Как его звали? Ной, кажется. Детство Кострова прошло в атеистическом Советском Союзе среди пионерских сборов, занятий в Доме юного техника и футбольных тренировок, так что он не разбирался во всех этих религиозных хитросплетениях. Авраам родил Исаака или Адам — ему все равно. И как вообще может родить мужик?

— Ладно, что тут? — спросил он.

Артемьев пожал плечами.

— Хочешь забрать дело себе?

— Нет уж, и так пашу как конь.

— Когда пашешь как конь, сил на баб не остается.

— Знаешь, есть методы…

Артемьев засопел. Произнес:

— Сторчишься ты со своими методами… В общем, два жмура. Черный — даг. Талгат Гамидов. Тридцать два года. Зарегистрирован в Махачкале, если верить штампу в паспорте. Как говорят соседи, уже года три снимал эту квартиру. Есть информация, что он — владелец двух ларьков на Правобережном рынке. Утром проверим. Девка — Алина Вахрушева. Двадцать семь лет. Приехала из Кандалакши, Мурманская область. Род занятий — проституция, секс-эскорт, порноиндустрия. Сожительствовала с Марком Новопашиным, — опер выразительно глянул на Миху, — нашим бывшим доблестным сотрудником, уволенным, если ты помнишь, из органов. Мало тому падучей, так он еще решил СПИД подцепить от этой шлюхи, бля, — Артемьев достал из кармана пачку сигарет, чиркнул одноразовой зажигалкой. — Обоих завалили из девятимиллиметрового калибра. Судя по гильзам — из «макара». Никто ничего не слышал, так что, скорее всего, «сука» была с глушителем. Убийца (или убийцы, пока непонятно) зашел в квартиру, когда черный порол эту Вахрушеву. Замок тут левый, для профи — семечки. Дверь выбил уже Новопашин. Даг что-то услышал, стреманулся, подскочил и получил пулю в шею. В Вахрушеву выстрелили дважды. Наповал. Деньги, ценные вещи не взяли. Я отправил местного околоточного опросить соседей, но, думаю, хрен кто что видел. Сидят по норам, как обычно, и ящик шторят.

— Ясно. Что сам думаешь?

— Думаю, пришли за черным, а дамочка оказалась не в том месте и не в то время. Не повезло. Будем рыть мотивы. Хотя, если бы меня спросили, оформил бы глухарь — и дело с концом.

— Что-то на тебя не похоже, Олегыч.

— Вальнул кто-то двух антисоциальных элементов, делов-то. Черных сейчас как собак нерезаных. Шлюх тоже. Невелика потеря, честное слово.

— Ты страшный человек, Олегыч.

— Это ты меня еще после трехдневного запоя не видел. Кстати, о запоях. Не знаешь, что можно теще на день рождения подарить?

— Домик где-нибудь в Псковской области, чтобы поменьше маячила перед глазами. Там за сто тысяч можно нормальный взять… А где Марк?

— На кухне сидит, если ожил. Припадочный, мать-перемать. Кстати, пока он единственный подозреваемый… Чего смотришь? Может, дело было по-другому? Проводил Вахрушеву в квартиру к Гамидову, сидел под окнами в машине, свечку держал. Ну и взревновал внезапно. Может, услышал, как любовница его под черным кричит… Соседи говорят, шумно у них тут было. Или еще что. Он же на голову больной — кто знает, что он может придумать. Вошел и грохнул их обоих из «плетки». А потом — инсценировка приступа. Или настоящий приступ. Достоевского читал?

— Про отцов и детей который? Давно, в школе… Олегыч, хочешь сказать, что Марка таскал с собой «волыну» да еще — с глушителем? Как-то несерьезно, смешно.

— Несерьезно, — согласился Артемьев, — но не смешно. Ну, это я так, в порядке рабочей версии… На самом деле, думаю, дело в даге. Кстати, нашли у него тут дерьмо. Метод как раз. На раковине стоял — прямо как соль для ванной, целый пакет. Принимал его черный сам или для шкур держал, или там на продажу, хрен поймешь. Вены у него, во всяком случае, чистые. Эксперты сделают анализы крови позднее… — Он помолчал. — Вот еще что… Черному отрезали палец — большой, на правой руке. Уже после смерти. Ни сам палец, ни чем его резали, не нашли. Вот скажи, на хера он кому-то нужен?

Миха удивился: