Кровь первая. Арии. Они

— Это ты Дануха не знаешь. Вообще ничего — с такой же загадочностью парировала Зорька, — это не я их боюсь, а они меня, притом аж до усрачки. Потому и искать кинуться, ибо я их смерть будущая, а коль узнают, что где-то смерть их до сих пор расхаживает, всех порвут, но хоть издали попытаются достать. Как угодно, через кого угодно и чем угодно. Ты даже не представляешь, как они меня боятся. И правильно делают. А не передавила я их волчью свору только потому, что оправиться мне надо маленько, да дочь где пристроить, чтоб руки развязать. Хотя понимаю, что Ардни, муженёк мой, раз труп нашёл, живую искать не будет, даже дочь искать не будет. Понадеется, что со мной утопла, но Тихий, сука паршивая, пока Звёздочку не найдёт живой или мёртвой, не успокоится, а у него ищейки, по хлеще собак будут. К тому ж и речники на меня поголовно охоту открыли. Мне нигде теперь показаться нельзя, хоть в землю зарывайся.

Дануха, до этого скрючившаяся зачем-то, после этих слов выпрямилась, приняв видную осанку, лицо её стало спокойно и задумчиво. Подошла к Зорьке и твёрдо сказала:

— Ты тож не знаш куды притопала. Тама, — она указала за спину клюкой, — ТВОЯ волчья стая. Твои девки-припевки, на которых опереться не зазорно и поверь вяковушке, кажда из них в ОДИНОЧКУ любой город аров разорит к маньякам собачим, а не то шта шайку пацанов-переростков. Они даром дарены, самой Троицей. Дары те не виданы, силушкой немеряны.

Дануха помолчала, смотря Зорьке в глаза и обняв её за плечи добавила:

— Ты боле не одна, девонька. Тябе теперяче целу стаю вести за собой в походы. Ты чё думала, тябя просто так сюды прислали? И Хавка, дрянь стара, и Дева Речна? Так чё давай свои заебоны нычь, да принимай девок. Уж все тута, тябя тольк дожидалися. Ты в аккурат девята буш, для Валова числа ровного. Айда. Сама глянешь.

И выпустив плечи Зорьки, уже уверенно, а не семеня, двинулась дальше. Зорька, поколебавшись немного, что-то обдумывая и взвешивая, пошла догонять.

Весь народ собрался на общей поляне перед Данухиным шатром. Столы накрыли по кругу на земле. Шкуры разложили, чтоб сидеть, но никто не садился. Все ждали Дануху. Увидев, что та идёт не одна, особые девки все как одна вышли навстречу, сообразив, что Дануха с бывшего баймака водит только особенных, таких как они, но издали признать кого ведёт, не получилось, так как Зорька сознательно подняла повыше Звёздочку, прикрывая ей своё лицо. Только когда подошли почти в плотную, она опустила ребёнка и остановилась, натужно улыбаясь обезображенным лицом. Зорька тоже издали не признала ни одну из своих подруг, пожалуй, только в Елейке ей показалось что-то знакомое, но ярко зелёная роспись лица, не дала ей уверенности в опознании девки. Как только Зорька остановилась, разразилась немая сцена. Между новенькой и встречающими было шагов пару раз по девять, не больше, и похоже никто никого не узнавал. Девки в первую очередь смотрели на изуродованную половину лица, а Зорька на их художественные росписи. Елейка вообще похоже была в шоке, подумав сразу на Степную Деву и не желая того, сразу брякнуться на колени. Изумление, испуг, распахнутые глаза и рот с узорной зеленью лица, делал её даже в привычной ситуации неузнаваемой. Малха и Красна исхудали, со времени их последней встречи и вот так быстро узнать их было ещё сложнее. Других Зорька вообще видела впервые. Дануха подойдя вплотную к девкам громко рявкнула:

— Стоять! — обратилась она почему-то персонально к Елейке, — наперёд кормить, затема дать выспаться, а потома уж балакать будетя.

Только после этих слов раздался первый девичий визг, от которого Дануха аж уши ладонями прикрыла. Это как раз завизжала Елейка, кинувшаяся на Зорьку, не обращая никакого внимания на попытки Данухи её поймать за подол и только после того, как девка повисла на подруге с воплем «Зорька!», завизжали и кинулись Малха с Красной, чуть вообще не уронив Дануху на землю. Старшая опять заорала, матерясь и размахивая клюкой кинулась следом за обезумевшими девками, с силой отдирая их от Зорьки. Елейка продолжала визжать и прыгала вокруг, как коза, хлопая в ладоши, повторяя одно и тоже «я знала, я знала». Красна с выпученными глазами тараторила что-то скороговоркой, что она говорила было абсолютно не разобрать, а Малха просто стояла рядом и ревела в голос, размазывая слёзы и сопли по лицу. Тут ещё и тяжеловесы в виде Кнохи и Москухи подбежали и в два голоса запричитали. Ладно хоть тоже не кинулись обниматься, а то б Дануха со всеми не справилась.

— Зорьк! — орала Дануха, — да ебани ты их чем, чёб упокоилися, препизднутые. Отвалите от ей, она ж еле на ноженьках стоит!